Довольно долго народ пиктов был забыт. Лишь иногда пикты возникали на страницах художественных произведений, например у Стивенсона (Вересковый мед) или у Киплинга (Пак с холмов). Официальные сведения о пиктах основаны на свидетельствах, данных римлянами. А те были о пиктах очень невысокого мнения — пикты дикие варвары. Но римляне видели воинов пиктов, быт и нравы народа им были не известны. Поэтому мир знал о пиктах до недавнего времени лишь то, что они ходили в бой голышом, раскрасившись яркими красками. Не факт, что они было совсем голыми, но видимо доспехов не было.
О происхождении пиктов выдвинуты разные теории. Так они теориями и остаются. Очень вероятно, что пикты – не кельты, а может, даже и не индоевропейцы. А если и кельты, то ужасно дальние родственники своих соседей, бриттов и скоттов. История происхождения пиктов окружена множеством мифов, легенд и откровенных выдумок.
У меня лично сразу идет ассоциация со словом picture — картинка. Неужели это слово в английском языке произошло от названия народа. Вряд ли. Вероятно, пикты ранее так не звались. Было у них другое название.
Что ясно наверняка — пикты предки современных шотландцев
Строптивый, как нам повествуют, народ эти шотландцы.Ну чем не пикты!Наиболее ранние следы обитания человека в Шотландии датированы примерно 8500 годом до н.э. За несколько тысячелетий до наступления новой эры люди эпохи неолита из Испании и Франции уже переправлялись в Шотландию и разводили там скот. Некоторые археологи предполагают, что эти люди строили и огромные каменные могильники (cairn), которые рассеяны по всей Шотландии. Предполагают также, что их потомки позднее смешались с “народом кубков” пришедшим, по всей видимости, из Северной Европы, и этот этнический союз породил до-кельтскую расу Северной Британии.
Одежда пиктов не отличалась разнообразностью. Как писалось, в бой они одежду особо не надевали, да еще наносили на тело множество толь рисунков, толь даже тату. В остальное время одежда состояла она из рубахи до колен. В качестве материала использовались шерсть, лен или кудель. Поверх рубахи пикты обычно одевали накидку или плащ, закрывающие верх туловища.
Ходили пикты обычно босиком, за что и получили от своих врагов немного обидное прозвище «красноногие». Однако археологам после многолетних поисков удалось найти несколько кожаных башмаков, пусть и выполненных очень грубо. Однако найденные башмаки дают возможность утверждать, что пикты вовсе не были варварами, как это принято считать в современной культуре.
Пиктское общество разделялось на три группы: друиды, всадники и народ . Друиды были жреческим сословием, которые являлись посредниками между народом и богами. Помимо этого они наделялись широкими политическими правами и занимались обучением детей.
Промежуточным сословием общества пиктов были всадники: воины и представители королевской семьи. При опасности внешней угрозы в срочном порядке собирался военный совет, в котором принимали участи все вооружённые мужчины. Созыв этого совета считался началом войны; бряцанием оружия и криком собравшийся народ выражал своё согласие с решениями совета. Пикты широко были известны своей отвагой и мужеством, причем женщины сражались так же отважно, как и мужчины.
Повседневная жизнь пиктского воина проходила в относительной роскоши и удовольствии. Основное население занималось земледелием и скотоводством, излишки труда шли на содержание военной аристократии.
Исторически засвидетельствованное (правда, уже довольно поздно, накануне конца его существования) королевство пиктов занимало достаточно ограниченную территорию в сегменте между заливами Мори-Ферт на севере и Ферт-оф-Форт на юге — примерно две его северо-восточные трети.
- на западе оно граничило с гэльским королевством Дал Риада ,
- на юго-западе - с бриттским королевством Стратклайд ,
- на юге - с владениями англов в Нортумбрии .
Сначала пикты представляли собой просто союз племен, и только к VI веку из них было сформировано несколько государственных образований, позднее ставших королевствами пиктов. Предполагается, что на раннем этапе своего существования было несколько независимых пиктских королевств - от двух до шести. Впрочем, по имени уверенно называется только Фортриу . Но уже к середине 6-го века фиксируется единое королевство пиктов с первым более-менее историческим королём - Бриде I, сыном Маэлкона. Впрочем, здесь у нас кончается география и начинается история.
Главным отличием пиктов от окружающих их кельтских племен была передача трона исключительно по женской линии. Благодраря этой особенности в разные периоды времени пиктов возглавляли представители самых разных королевских династий. Королевский престол занимали гэльские Дал-Риады, бриттские Стратклайды, англские Нортумбрии, потомки пиктских принцесс.
В 843 г. королём пиктов стал король Дал-Риады Кеннет I. Во время его правления в жизнеустройстве пиктов был совершен кардинальный переворот. Кеннет I объединил государства пиктов и скоттов в новое Королевство, которое получило название Шотландия. Постепенно гэльский язык смог вытеснить пиктское наречие. Чуть позже в результате ассимиляции пикты и вовсе прекратили свое существование как отдельный народ.
Каледония у римлян
Принято считать, что впервые пикты фигурируют в знаменитой «Географии» Птолемеея и на составленной им карте всего мира, известного древним грекам. Но название у него не упоминается вообще. А фигурируют у него на территории, где позднее фиксируются пикты (будем условно считать, что это Шотландия) каледонии , давшие имя стране, и ещё три племени, о которых больше ничего не известно.
А вот сведения Тацита можно датировать вполне точно: они восходят к трём британским походам его тестя Юлия Агриколы, проходившим в 70-х и 80-х годах. Население будущей Шотландии Тацит называет обобщённо - каледонцами , без разделения на племена.
Корнелий Тацит, зять полководца Агриколы, первым из римлян вторгшегося в земли пиктов, называет их каледониями. Но сам же замечает, что это только одно из племён, состав коалиции, противостоявшей римлянам – каледонии, меаты и другие.
Название «каледонии» – тоже вроде как латинское, но всё же маловероятно, чтобы Тацит его выдумал на пустом месте. Скорее всего, это искажённое (латинизированное) самоназвание и есть. Но, опять же, не всех пиктов скопом, а одного из племён.
Одним из главных доказательств не кельтского происхождения пиктов считается их редчайший для западных обществ обычай наследования по женской линии, о чем уже упоминалось в этой статье. Ни у одного из кельтских племен такой обычай не был отмечен. По-видимому, королевская корона наследовалась членами семи королевских домов, внутри которых заключались браки. Однако именно эта редкая форма наследования принесла в 843 году корону Пиктии скотту по крови Кеннету Мак Алпину, который уничтожил остававшихся членов семи правящих домов. После этого произошло экстраординарное исчезновение из истории, как самого народа пиктов, так и его культуры. Фактически уже через три поколения королей династии Мак Алпинов их имя стало легендарным.
Почти вся известная история пиктов — это борьба с Римом
Римляне пришли в Шотландию и даже разбили пиктов в сражении, но никогда не смогли покорить их и земли им принадлежащие. В III веке римский полководец Агрикола уничтожил пиктскую армию, руководимую Калгаком (по римским источникам было убито 10000 пиктов и 340 римлян). Легионы Агриколы остановились около Абергарди в Пертшире, где построили укрепление. Чтобы держать под контролем завоеванное Агриколой, были сооружены семь крепостей от Калландера (около Стирлинга) до Перта.
В течение 30 лет пикты сжигали и разрушали римские укрепления, и согласно викторианской легенде, знаменитый IX легион был послан на север из Инхтутила, вероятно чтобы сдержать их давление. В легенде говорится, что легион был полностью уничтожен и навсегда исчез в неизвестном сражении с разрисованными людьми севера. Однако история показывает нам, что позднее IX легион появляется в Иудее.
Император Адриан решил, что Шотландия не стоит того, чтобы отправлять туда дополнительные легионы, и отодвинул границы империи назад к Тайну и Солуэю. Здесь он построил знаменитую стену длиной 70 миль от моря до моря, носящую его имя.
В 208 году правитель Британии был вынужден обратиться к императору за помощью против варваров, и Септимий Север решил отправиться в Британию вместе со своими сыновьями. Старый солдат привел римский флот с 40000 легионеров к Ферт-оф-Форту, высадился с армией на берег. Не смотря на то, что он победил все пиктские армии, которые встретил, и обезглавил всех пиктских вождей, захваченных им, он не смог покорить страну, которую он называл Каледонией и вскоре умер. Тем не менее, жестокий урок, преподнесенный римлянами и казни привели к тому, что в течение почти целого века здесь сохранялся мир. Римляне укрепились на стене Адриана, а северные племена, остановленные их жестокостью, населяли холмы к северу от нее.
В конце 367 года пикты, скотты, аттакотты и саксы большими силами вторглись в Римскую Британию и дошли чуть ли не до Лондиния. Одновременно франки и тоже саксы вторглись в Римскую Галлию. Почти год все они бродили по римским провинциям, но закрепляться особо не пытались. То, что одновременное нападение было заранее подготовлено и тщательно скоординировано, сомнений не вызывает. Вполне вероятно, что в заговоре участвовали также и римские легионеры – подозрительно вовремя вспыхнуло восстание в гарнизонах Адрианова вала. Это происшествие называется, в зависимости от точки зрения, «Заговором Варваров» или «Великим Заговором».
Изучая римские отчеты о пиктских войнах, так же как и более поздние источники, становится ясным, что пиктские земли в основном находились севернее линии Форт-Клайд, т.е. к северу от стены Антонина. Усмирение, предпринятое римлянами, а также кельтская и саксонская миграции с юга уничтожили любые возможные пиктские претензии на земли южнее стены.
На западе, пиктское присутствие в Аргайле должно было быстро исчезнуть после появления там Далриадских скоттов около 500 года, однако мегалит, находящийся у въезда в замок Инверари в стране Кэмпбеллов, свидетельствует о том, что они в свое время были здесь.
На севере влияние пиктов распространялось вплоть до самых северных островов, и их мегалиты были найдены почти на каждом из них. Эта страна долгое время после ухода римских легионов продолжала защищаться. Пикты боролись со скоттским вторжением на западе, с бриттами и англами на юге, с викингами на севере.
Иногда они проигрывали великие сражения и теряли огромные территории, чтобы затем получить их обратно в ужасных войнах Темной Эры. В VII веке скотты отодвинули их границы далеко на север, и победоносная кельтская армия прошла за полдня путь до пиктской столицы Инвернесс на севере, разрушив ее. На юге, англы повели свои германские армии на север и захватили пиктские земли и владели ими 30 лет до того как были разбиты и обращены в бегство на юг объединенной армией пиктов.
Христианство
Первоначально пикты, вероятно, исповедовали друидическое язычество. Нам их верования известны благодаря рассказам ирландских монахов. Пикты имели собственный пантеон богов, загробный мир. Они жили в мире, где все реки и деревья были священными, острова представляли собой камни, разбросанные гигантами, а родники бьют исключительно из тех мест, где ударил посохом старец.
Стычки между друидами и христианами были острыми, но в целом пикты достаточно мирно приняли христианство.
Единственная уцелевшая связь с пиктскими верованиями представляет собой работу «лошадиных сплетников», которые пользовались славой среди сельского населения. Бормотание на непонятном языке коню в ухо использовалось наряду с заговорами, снадобьем и аромотерапией. Широко было развито жертвоприношение. Причем наряду с жертвоприношением животных (допустим, быков), было распространено и жертвоприношение людей. Церковь боролась с этим, но казни у пиктов носили чисто ритуальный характер.
Фольклор пиктов до нас не дошел, но ученые предполагают, что некоторые эпизоды в шотландских и ирландских сказаниях содержат в себе пиктские верования.
Ещё святой Ниниан (360-432) достаточно успешно проповедовал христианство среди пиктов. Обращённые были, иначе кто бы церкви строил? А церкви строились.
Около двух сотен лет среди пиктов бытовала свобода вероисповедания, хочешь – будь христианином, хочешь – поклоняйся древним пиктским богам.
Где-то между 570 и 580 святой Колумба убедил Бриде, короля северных пиктов, самого могущественного и, вероятно, верховного, сделать христианство государственной религией. С этих времён пикты – уже вполне настоящие христиане.
Пока Рим и Константинополь вырабатывали принципы и символы веры, проповедники проповедовали. Проповедовали, ещё не зная, какие теории будут признаны ортодоксальными, а какие объявлены ересью. Вот и получилось так, что кельтская, а за ней и пиктская церкви разительно отличались от ортодоксальной католической.
Шотландские кланы
Слово клан (англ. clan , гаэльск. clann ) гаэльского происхождения и переводится как "дети, потомство, потомки " (children, offspring, descendants). Исторически каждый шотландский клан был родовой общиной - большой группой людей, имевших гипотетического общего предка и объединенных под началом лидера или старшего в роду - вождя. Шотландская традиционная клановая система XIV-XVIII веков представляла собой своеобразную, близкую ирландским кланам и септам, связь патриархально-родового и феодального укладов жизни, причем оба строя были неразрывно связаны и служили взаимной основой и опорой друг другу.
Традиционная клановая система. Истоки возникновения клановой системы надо искать в XIII, когда начало разрушаться предшествовавшее ей устройство. Старинные шотландские области-племена: Файф, Атолл, Росс, Морей, Бьюкен, Мар, Ангус, Стратерн, Леннокс, Гэллоуэй, Ментейт - постепенно начали терять своих вождей - мормэров - местных графов, чьи титулы и власть либо упразднялись, либо переходили по наследству и концентрировались в руках новой, преимущественно норманнской (и фламандской) аристократии, среди которой больше всех преуспели руководители шотландского двора и будущие короли Стюарты. Как результат местное население, утратившее своих старых могущественных покровителей, выходцев из тех же земель и действительно в какой-то мере родственных себе, стало объединяться вокруг новых - лэйрдов и баронов, зачастую людей чужих и пришлых, но имевших теперь законное феодальное право на землю. В то же время обновленная разнообразная элита, потомки гаэлов, пиктов, бриттов, норманнов, фламандцев, англосаксов, норвежцев, ирландцев и даже венгров, со своей стороны стремилась помимо юридических прав, гарантированных королевской властью, получить и "родовые": стать "своими" на местах и заручиться поддержкой подвластных и подчиненных им людей. Так, например, остались предания и отчасти свидетельства и о том, что ранние представители норманнских и фламандских семейств, например, Комины, Мюрреи и Сазерленды, Иннсы, а также гаэлы О`Беоланы (предки клана Росс), получавшие королевские грамоты на земли в мятежных графствах Морей и Росс в XII-XIII веках, все же породнились с местной опальной знатью, обеспечив себе лояльность коренного населения и закрепив за собой древние гаэльские родовые права.
Феодально-родовые отношение, основанные на взаимной привязанности и зависимости, когда вассалы нуждались в покровительстве своих сеньоров, а сеньоры – в поддержке вассалов, своих людей, причисляемых к одному общему роду, формировались и укреплялись столетиями с конца XIII века и Войн за независимость Шотландии до первой половины XVIII века и восстаний якобитов. По мере возникновения и распространения фамилий: XII-XVI века в Низменности и вплоть до XVII века на островах западного Нагорья – простой люд принимал имена своих господ, формируя тот самый род-клан. В результаты сотни, а то и тысячи членов клана, вне независимости от социального статуса и положения, от крестьян, ремесленников и купцов до лэйрдов, лордов и графов, носили одну фамилию и претендовали на происхождение от общего предка и отдаленное родство, как между собой, так и со своими сеньорами и вождями. Но это не означало общего равенства. Бедняк-крестьянин подчинялся своему сеньору, лэйрду, чифтану или вождю, но подчиняясь высшему в иерархии, он в отличие от своего английского или французского собрата не питал к своему господину скрытой неприязни или враждебности, потому что тот был человеком его имени, его клана, его семьи. И каждый простолюдин, Фрейзеp, Макинтoш или Лесли, поднимаясь по призыву вождя, сражался не только за сеньора, но и за весь свой род и непосредственно за своих близких, зная, что личное благополучие его семьи зависит от положения его сеньора - барона Фрейзеpа, Макинтоша или Лесли. Точно также каждый лэйрд, будь то Мaклейн, лэйрд Дуарт, лорд Oгилви из Эйрли или Линдсей, граф Кроуфорд, обязан был защищать интересы каждого члена своего клана, потому что оскорбление любого из Маклейнов, Огилви или Линдсеев, означало оскорбление представителя его рода и таким образом касалось его лично. Такая взаимная зависимость в частности объясняет отсутствие в средневековой Шотландии крупных крестьянских восстаний, прокатившихся в свое время во многих европейских странах, в том числе в соседней Англии и в близкой шотландцам Франции.
Возвышение главы клана означало возвышение всего рода: вместе с вождем новые владения, привилегии и должности получала и его опора в лице родственников, приближенных и вассалов, как правило, членов его имени и клана. Так было в своё время с могущественными Стюартами и Дугласами, владевшими землями по всей Шотландии, высокородными Гамильтонами, многочисленными Макдональдами, Кэмпбеллами и Гордонами, полноправными хозяевами своих регионов, и с пробившимися к власти мелкопоместными дворянами Ливингстонами и Крайтонами. Так в клане Грант за вождем, лэйрдом Грантом и Фреухи, стояли чифтены – руководители ветвей клана, такие же лэйрды: Грант из Гартенбега (Gartenbeg), Грант из Очернака (Auchernack), Грант из Деллакейпла (Dellachapple), Грант из Таллокгорума (Tullochgorum) и Грант из Гленмористона (Glenmoriston); пять основных ветвей клана Камерон, точно также с давних времен возглавляемых лэйрдами: Камероном из Лохила (Lochiel), Камероном из Эррахта (Erracht), Камероном из Кланса (Clunes), Камероном из Глен Невиса (Glen Nevis) и Камероном из Фассиферна (Fassifern) – до сих пор символически изображаются в виде пяти стрел на бэдже вождя. И наоборот королевская немилость или поражение от врагов барона и вождя непременно отражались на людях его клана. В 1562 году за опалой влиятельного графа Хантли и его посмертным обвинением в государственной измене последовала конфискация владений и арест двух десятков баронов имени и клана Гордон (в числе которых тогда был и граф Сазерленд) однако все они были оправданы и восстановлены в правах уже в 1565 году, когда Марии Стюарт и графу Ботвеллу понадобилась поддержка мощного католического клана Гордон. В 1603 году после конфликта с Колкахунами весь клан Макгрегоров, члены которого и ранее неоднократно уличались в мародерствах и грабежах, был объявлен вне закона с запретом под страхом смерти носить фамилии Грегор или Макгрегор; вождь и тридцать его людей - казнены, остальные Макгрегоры, чтобы выжить, вынуждены были взять фамилии своих родственников и соседей; запрет на фамилии был отменен только в 1774 году, а клан Макгрегоров формально восстановлен в 1822.
Заметим, что мощь, сила и влияние клана и его вождя определялась не столько титулами, землями и богатством, сколько числом его "клановых людей": родственников, вассалов и арендаторов (клиентов) – тех кого, он мог призвать под свои знамена. В английском докладе по шотландским пэрам от 1577 года сказано, что сила Грэма, графа Монтроза, невелика, как и его доходы; Рутвены и Эрскины немногочисленны, но сильны своими связями и союзами; земли лорда Олифанта выгодны, но он не обладает большим доходом и его род малочислен; Форбсы, враги графов Хантли, значительны числом и богатством; а Маклауд из Ская и Льюиса уважаем только в своих землях, но не имеет никакого влияния при королевском дворе.
Структура кланов не была однородной на всей территории Шотландии и уже в XV веке выделялись горные кланы и равнинные и пограничные семейства. Для Нагорья, долгое время находившегося под влиянием Макдональдов, лордов Островов, и говорившего на шотландском гаэльском языке (близком к ирландскому), в большей степени были свойственны гаэльские патриархально-семейные отношения и обычаи, подкрепленные феодализмом, тогда как для равнинной Шотландии и Пограничья, где в ходу был шотландский язык (диалект английского) – норманнская феодальная культура, "смягченная" родством.
Но и горные и равнинные кланы существовали как родовые территориальные единицы, составлявшие собственные воинские отряды и часто вооруженным путем решавшие внутренние конфликты между собой. На основе этих добровольных боевых соединений в XVII-XVIII веках были созданы регулярные личные и фамильные шотландские полки и батальоны, некоторых из которых, носящие имена Гордонов, Камеронов, Маккензи, просуществовали до нашего времени и успели прославить себя на полях сражений мировых войн. Клановые конфликты: от "пограничных грабителей" (Border reivers) и Роб Роя Макгрегора, разбойничьих набегов небольших отрядов или банд до нескольких десятков человек, разорявших угодья соседей, похищавших скот, штурмовавших в расчете на внезапность замки-башни своих врагов, где потери носили скорее материальный характер, до сражений при Харлоу (Harlaw), Глендейле (Glendale), Арброте (Arbroath), "Битвы рубашек" (Battle of the Shirts), Кейтов и Ганнов, Форбсов и Гордонов, Джонстонов и Максвеллов, Маклаудов и Маккензи, крупных кровопролитных сражений в несколько сотен и тысяч человек и безжалостной кровной вражды, длившийся поколениями и десятками-сотнями лет - оставили неизгладимый след в истории и памяти отдельных шотландских семейств и страны в целом.
В XV-XVI веках кланы начали получать официальный правовой статус, приобретая символику и привилегии, и становясь неотъемлемой частью шотландской геральдики и культуры: бэджи, тартаны, символы, пиброхи, семейные традиции и обычаи, легенды и предания - одновременно продолжая существовать как замкнутые родоплеменные общины с собственным внутренним устройством и подчинением феодальным баронам - своим лидерам и вождям. Построенная таким образом самобытная полуфеодальная полуродовая система с узаконенной государством властью и правами феодалов-вождей, просуществовала в Шотландии, а после и в Великобритании без каких-либо признаков упадка и вырождения до "Акта о Запрете" (Act of Proscription) и "Акта о Наследственных правах" (The Heritable Jurisdictions Act) 1746 года. На зрелом этапе её существования наиболее точным считается определение шотландского клана, данное Александром Нисбетом в "System of Heraldry " (1722) : клан – это "социальная группа, состоящая из совокупности отдельных семей, действительно произошедших или признавших себя потомками общего предка, и признанная Монархом через своего высшего должностного лица, ответственного за дворянские привилегии (Supreme Officer of Honour), Лорда Льва (Lord Lyon), почетным сообществом, все члены которого, имевшие право ранее или получившие новые грамоты на потомственное дворянство, носят герб как установленные или неустановленные ветви, спустившиеся, предположительно, от старшей ветви клана" .
Упразднение клановой системы. В 1746 году после подавления последнего восстания якобитов правительством Великобритании было принято решение об уничтожении шотландской клановой системы как постоянного источника бунтов и якобитизма. "Актом о Запрете" запрещалась клановая культура: ношение простым людом оружия, традиционной одежды шотландской горцев и клановой символики, национальная музыка и игра на волынке, преподавание и использование шотландского гаэльского языка; "Актом о Наследственных правах" упразднялись феодальные и родовые права и привилегии вождей кланов, включая возможность призывать своих людей к оружию. Подкрепленные силой английских войск оба закона, а также дальнейшие меры, направленные против непосредственных участников якобитских восстаний, преимущественно шотландских горцев, фактически означали ликвидацию кланов: лэйрды, бароны и вожди стали обычными помещиками, их владения – источником дохода, их люди – простыми крестьянами и рабочими. Бывшие бароны, теперь британские аристократы и джентри, повсеместно продавали свои давние клановые территории прежним соседям-врагам, отводили под разведение крупного рогатого скота и овец в Северной и Западной Шотландии или под строительство мануфактур, бараков, промышленных предприятий для растущих городов на юге. При этом их "клановый люд", многолетние арендаторы этих земель, ранее служившие опорой власти своих вождей, теперь стали им не нужны. XVIII – первая половина XIX века отмечены черной страницей в истории Шотландского Нагорья – массовой эмиграцией и принудительной депортацией горцев (Highland Clearances, "Зачистка Шотландского Нагорья") с земель, где веками жили, за которые боролись и которые защищали их предки. Изгнанные или вытесненные из плодородных районов Нагорья и Западных островов горцы переселялись в города Низменности, пополняя ряды дешевой рабочей силы набиравшей обороты британской промышленной революции, или на свободные территории Северной Америки и Канады, безвозвратно теряя связь с родиной.
Учёные полагают, что первые люди появились в Шотландии приблизительно 8 тысяч лет назад. Первые постоянные поселения датируются 6-ю тысячами лет назад. Письменная история Шотландии начинается с римского завоевания Британии, когда были оккупированы, получили статус римских провинций и стали именоваться Британией территории современной Англии и Уэльса.
Часть южной Шотландии была на недолгое время взята под непрямой контроль Рима. К северу лежали земли, свободные от римского завоевания, - Каледония, населенная пиктскими и гэльскими племенами, королевства Дал Риада на территории Аргайла. Пиктия входила в Фортриу, но история Шотландского королевства традиционно берет свой отсчет с 843 года, когда Кеннет Макальпин стал королем объединенного королевства скоттов и пиктов. В течение следующих столетий территория Шотландского королевства расширилась примерно до площади, приблизительно соответствующей площади современной Шотландии. Этот период отмечен сравнительно хорошими отношениями с уэссекскими правителями Англии, а также сильной раздробленностью, которая, однако, не мешала проведению успешной экспансионистской политики. Через некоторое время после вторжения в 945 году в Стратклайд английского короля Эдмунда I провинция была передана Малкольму I. Во время правления короля Индульфа (954-62) шотландцы заняли крепость, позднее названую Эдинбургом, - свой первый опорный пункт в Лотиане. В правление Малкольма II единство шотландских земель укрепилось. Переломным годом, возможно, был 1018, когда Малкольм II нанес Нортумбрии поражение в битве при Кареме. Завоевание Англии норманнами в 1066 послужило причиной цепи событий, из-за которых Шотландия изменила своей гаэльской культурной ориентации. Малкольм III женился на Маргарите, сестре Эдгара Этлинга, свергнутого англо-саксонского претендента на английский трон, который впоследствии получил поддержку со стороны Шотландии. Маргарита сыграла важную роль в снижении влияния кельтского христианства. Ее сын, Давид I, женившись, стал важным англо-норманнским властителем. Он способствовал введению в Шотландии феодализма и поощрял приток населения из Нидерландов в «бурги», чтобы укрепить торговые связи с континентальной Европой. К концу XIII века многие норманнские и англо-норманнские семейства получили в дар шотландские земли. После смерти королевы Маргариты, последней прямой наследницы Александра III, шотландская аристократия обратилась к королю Англии с просьбой рассудить спорящих претендентов на шотландский престол. Вместо этого Эдуард I попытался установить марионеточную монархию и взять Шотландию под полный контроль, однако шотландцы выстояли, руководимые сначала Уильямом Уоллесом и Эндрю де Мореем, поддерживавшими Иоанна I Баллиоля, а затем - Робертом Брюсом. Брюс взошел на престол как король Роберт I 25 марта 1306 года и одержал окончательную победу над англичанами в битве при Бэннокберне в 1314 году. Но после его смерти война за независимость Шотландии вспыхнула вновь (1332-1357), в которой Эдвард Баллиоль безуспешно пытался отвоевать трон у наследников Брюса при поддержке английского короля. В конечном счете, с приходом династии Стюартов в 1370-х ситуация в Шотландии стала стабилизироваться. К концу средневековья Шотландия была разделена на две культурные зоны: равнины, жители которых говорили на англо-шотландском языке, и горную Шотландию, население которой пользовалось гаэльским. Тем не менее, галовейский гаэльский диалект сохранялся возможно вплоть до XVIII века в удаленных частях юго-запада страны, входивших в графство Галлоуэй, Исторически равнинная Шотландия в культурном плане была более близка к Европе. В горной же Шотландии сформировалась одна из отличительных черт региона - шотландская клановая система. Могущественные кланы сохраняли свое влияние даже после вступления в действие «Акта об унии» в 1707 году. В 1603 году король Шотландии Яков VI унаследовал английский престол и стал королем Англии Яковом I. За исключением периода существования Содружества, Шотландия оставалась отдельным государством, но вместе с тем имели место значительные конфликты между монархом и шотландскими пресвитерианами по поводу формы церковного управления. После Славной революции и свержения католика Якова VII Вильгельмом III и Марией II Шотландия короткое время угрожала избрать собственного монарха-протестанта, но под угрозой разрыва Англией торговых и транспортных связей шотландский парламент совместно с английским в 1707 году принял «Акт об унии». В результате объединения было образовано королевство Великобритания. В 1715 году на севере Шотландии поднялись два крупных восстания якобитов, но Ганноверская династия устояла. Якобитские претенденты на престол сохраняли популярность в горных и северо-восточных областях, особенно среди не пресвитериан. После принятия «Акта об унии», Шотландского просвещения и промышленной революции страна стала мощным европейским коммерческим, научным и индустриальным центром. После Второй мировой войны Шотландия испытала резкий спад производства, но в последние десятилетия происходит культурное и экономическое возрождение региона за счет развития сферы финансовых операций и производства электроники, а также доходов от добычи нефти и газа на шельфе Северного моря. В 1999 году были проведены выборы в Парламент Шотландии, учреждение которого было закреплено в «Шотландском акте» в 1998 году.Шотландский клан (от гэльского clann - род, семья) - это группа кровных родственников, ведущих свое происхождение от одного общего предка. Являясь изначально семьей или племенем, клан постепенно стал основной социальной и политической ячейкой Шотландского Хайленда вплоть до запрещения клановой системы в XVII в.
Шотландский клан состоял, главным образом, из двух больших групп людей - "родичей" и "пришлых".
"Родичи" - это были лица, связанные между собою кровным родством по мужской линии. К ним также причислялись все незаконнорожденные дети, признанные их отцами; усыновленные или принятые на воспитание; дети от женщины из клана и чужестранца и их потомки, а также люди, оказавшие клану какую-либо услугу, и принятые в клан члены другого (часто родственного) вымирающего клана.
К "пришлым" относились люди из разношерстного класса рабов (например, пленных) или вассалов, проживающих на территории клана, иностранцы и их потомки.
Как и в любом обществе в шотландском клане существовала своя иерархия. Деление было следующим: во главе клана стоял вождь, затем шел наследник вождя, вожди ветвей клана или родственных кланов и все остальные члены рода.
Вождь (chief)
Главой любого шотландского клана являлся вождь. В мирное время он управлял на территории клана, устанавливал законы и вершил правосудие, а во время войны он возглавлял клан. Члены же клана обязаны были следовать за ним в походах, оказывать гостеприимство и платить дань.
При его избрании вождь становился на камень, где приносил клятву нерушимо соблюдать все древние законы, обычаи и традиции клана. После этого ему вручали меч и белую трость. Бард клана рассказывал родословную вождя, перечислял подвиги его предков и желал вождю продолжать эту традицию.
Наследник вождя (tanist)
Верховная власть в принципе передавалась по наследству, т.е. на место отца должен был заступать старший сын или брат. Однако порядок перехода не так жестко зависел от права первородства, как в феодальной системе других стран Европы. В истории шотландских кланов существовали примеры низложения, отречения и выборов главы клана. Так, например, наследником Лахлана Мак-Лина стали ни два его старших сына, а их брат (причем сводный) Лахлан Ог; у Мак-Дональдов члены клана восстали и убили вождя клана Ранальд Дугала за то, что он был сумасшедшим, назначив главой его дядю Александра, а Джон Мак-Дональд из Кеппоха был свергнут за помощь людям из клана Хаттан.
Назначение главы рода происходило обычно в кругу одной и той же семьи. Избранник должен был быть самым опытным, знатным, богатым, пользоваться наибольшим расположением у остальных членов клана. Помимо этого он не должен был иметь каких-либо физических или умственных недостатков и по возрасту подходить к роли вождя.
Вожди ветвей клана (chieftains)
Очень часто у клана существовало несколько родственных ему ветвей (sept). Они образовывались от потомков (детей или внуков) или ближайших родственников (братьев, зятьев и др.) вождя и, соответственно, у каждой новой ветви появлялся свой вождь. Такие ветви не всегда носили имя главного рода, часто меняя или модифицируя его (например, Мак-Дональд - Мак-Доннелл), но признавали его верховенство. Отдельные ветви или семьи внутри клана также имели право наследственного землевладения в силу принадлежности к нему.
Во время войн или походов старшая из ветвей владела самыми почетными должностями, а при отсутствии вождя главного клана, ее глава мог возглавить весь клан.В кон. VII-VIII вв. племенной союз Дал Риада, образованный еще в кон. V в. в районе графства Аргайлл на западном побережье Шотландии, пережил период упадка и раздробленности. Распад союза сопровождался многочисленными и кровавыми междоусобицами, но, как полагают, именно этот распад положил начало формированию и развитию в Шотландии клановой системы. Там же от могущественных властителей Аргайлла и островов и зародились многие могущественные кланы Шотландии, такие как Кэмпбелл, Мак-Дональд и др. Позже формирование и распространение кланов стало происходить и на остальной части Шотландии. Мормэры (mormaer), областные правители, которые еще с незапамятных времен владели большинством графств королевства, стали основателями многих знаменитых кельтских и пиктских родов и династий. До 13 века графства Кайтнесс, Росс, Мар, Атолл, Стразерн, Леннокс, Файф, Каррик и Марч находились в их владении и лишь позже путем браков перешли в другие дома.
Многие шотландские кланы - иностранного происхождения.
Так, в 1066 году вместе с Вильгельмом Завоевателем, который вторгся на английскую землю с огромной армией норманнов, пришли многие рыцари, которые позже обосновались в Шотландии, породнившись со знатными родами кельтского происхождения. В итоге они стали родоначальниками многих знаменитых шотландских родов, сыгравших большую роль в истории этой страны. Это и Брюсы, и Балиолы, и Барклаи, и Бойлы.
Французского происхождения такие шотландские роды и кланы как Монтгомери, Битон (или Бетюн), Хэй; фламандского - Лесли, Мюрреи и Сазерленды (последние два происходят от одного общего предка, фламандца Фрескина); скандинавского - Рутвен; валлийского - Стюарты и Гамильтоны; ирландского - Мак-Леллан, Мак-Лахлан, Мак-Нейл.
Очень многие шотландские фамилии произошли от географических названий тех местностей, на территории которых род или клан долгое время проживал. Первоначально члены рода, владевшие этими землями или проживавшие на них значительно долго так и звались - "такой-то из этой местности". Позже это название стало употребляться в качестве фамилии рода. Так произошли роды Колкухоун (происходят от земли с тем же названием в Данбартоншире), Драммонд (происходят от земель Драммонд или Драймен в Стирлингшире), Кроуфорд (от баронства Кроуфорд, позже эти земли перешли к Линдсеям, которые взяли себе титул графов Кроуфорд) и мн. др.
Население Шотландии составляет 5 миллионов.
Ах, если б у себя могли мы
Увидеть всё, что ближним зримо,
Что видит взор идущих мимо
Со стороны, -
О, как мы стали бы терпимы
И как скромны!
(Перевод С. Маршака )
Народная традиция представляет шотландца рыжеволосым, рыжебородым, рвущимся в бой героем-богатырем с клетчатым пледом на плечах. Коренастым, пухленьким и лысеющим жителям Шотландии такой образ, конечно, немало льстит.
Шотландцы не славятся легкомыслием и беззаботностью; с серым небом, овсяной кашей, угловатой архитектурой и такими же манерами лучше всего сочетается солидность. Даже в английских насмешках над шотландской солидностью, благоразумностью, суровостью и гордостью чувствуется немалая доля уважения. Шотландский ум - вовсе не миф. Есть в Шотландии такая прибаутка: молодого человека, жителя Эдинбурга, впервые съездившего в Лондон на встречу со своим руководством, спрашивают:
Ну, и как тебе англичане?
Не знаю, - отвечает он. - Англичан я не видел, только начальников департаментов.
У французов, давно знакомых с шотландцами, есть выражение, вошедшее в язык еще во времена Рабле: «fier comme un Ecossais » - «гордый, как шотландец». Говорят, что в Польше слово «Szkot » («шотландец») означает и торговца вразнос, лоточника, коробейника, поскольку в свое время по польским дорогам бродило множество шотландцев. А в Первую мировую войну немцы называли щеголявшие в юбках шотландские полки «дамами из ада».
И все-таки в определенном романтическом ореоле шотландцам отказать нельзя. Для англичан отдать ребенка на воспитание шотландской няне - явный плюс, поскольку это обстоятельство приобщает ребенка к колоритному прошлому и придает ему необычный шарм.
Какими они хотят, чтобы их видели
Шотландцы хотели бы, чтобы их видели их же глазами. Но, будучи людьми гордыми, они не станут рассказывать о том, какими сами видят себя; они полагаются на проницательность туриста, на его способность разглядеть за серьезной неулыбчивой внешностью романтическую душу.
Кланы Шотландии - родовые общины с внутренним патриархальным устройством, имеющие общего предка. Отличительным признаком принадлежности к тому или иному клану у шотландцев является килт с характерным для каждого клана рисунком (т. н. тартаном). Слово клан (англ. clan, гаэльск. clann) гаэльского происхождения и переводится как «дети, потомство, потомки» (children, offspring, descendants). Исторически каждый шотландский клан был родовой общиной - большой группой людей, имевших гипотетического общего предка и объединённых под началом лидера или старшего в роду - вождя. Шотландская традиционная клановая система XIV-XVIII веков представляла собой своеобразную, близкую ирландским кланам, септам (septs) и королевствам, связь патриархально-родового и феодального укладов жизни, причём оба строя были неразрывно связаны и служили взаимной основой и опорой друг другу.
Традиционная клановая система
Истоки возникновения клановой системы надо искать в XIII в., когда начало разрушаться предшествовавшее ей устройство. Старинные шотландские области-племена: Файф, Атолл, Росс, Морей, Бьюкен, Мар, Ангус, Стратерн, Леннокс, Гэллоуэй, Ментейт - постепенно начали терять своих вождей - мормэров - местных графов и князей, чьи титулы и власть либо упразднялись, либо переходили по наследству и концентрировались в руках новой, преимущественно нормандской аристократии, среди которой больше всех преуспели руководители шотландского двора и будущие короли Стюарты. Как результат местное население, утратившее своих старых могущественных покровителей, выходцев из тех же земель и действительно в какой-то мере родственных себе, стало объединяться вокруг новых - лэйрдов и баронов, зачастую людей чужих и пришлых, но имевших теперь законное феодальное право на землю. В то же время обновленная разнообразная элита, потомки гаэлов, пиктов, норвежцев, ирландцев, норманнов, фламандцев, англосаксов и даже венгров , со своей стороны стремилась помимо юридических прав, гарантированных королевской властью, получить и «родовые»: стать «своими» на местах и заручиться поддержкой подвластных и подчиненных им людей.
Список кланов
Горные кланы
|
|
|
Равнинные кланы
|
|
|
Отрывок, характеризующий Кланы Шотландии
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
