Здравствуйте!
Долго собиралась кому-нибудь задать вопрос, наверное, время пришло)
Мне 22 года, я занимаю достаточно хорошую должность в хорошей компании, чего добилась сама, в целом я у меня всё в порядке. Я справляюсь со многими стрессами и не могу сказать, что склонна впадать в состояние "я не знаю что мне делать". Но увы с данной проблемой не могу справится.
Мой папа очень хотел мальчика (это мне мама рассказала, но не для того, чтобы унизить, а просто как некую байку), но родилась я. По рассказам мамы, папа когда это узнал развернулся и ушёл из роддома. Но потом, когда меня увидел, отцовские чувства взяли верх и, опять же по словам мамы, он очень меня полюбил. Но увы, у отца была зависимость , он очень плотно «сидел» на героине и когда мне было 3 месяца, он уехал. Не появлялся он три года, а когда приехал - привёз мне велосипед. Это уже помню я. Помню, как он говорил со мной, как мы играли, как он в шутку ругал меня, мне даже кажется, я помню, как защищённо я себя ощущала. Но болезнь отца взяла верх, через три месяца после приезда он умер. Но успел познакомить маму со своим лучшим другом, который в последствии стал моим отчимом. Он любил маму, носил ей цветы, всячески помогал. Мне игрушки дарил. И спустя полтора года он стал жить с нами и мама сказала, что я могу называть его папой, что я сразу и сделала, хотя прекрасно понимала, что он не мой папа. Просто хотела порадовать маму. У мамы был небольшой магазин, который приносил хорошие деньги и нам с мамой хватало, но отчим настоял, чтобы мама отказалась от магазина и стала сидеть дома, он жутко ревновал её ко всем. После этого всё началось.
К нему приходили друзья, он звал меня (мама в эту комнату не заходила), садил себе на колени и начинал трогать меня под нижним бельём. Я просто сидела и не могла пошевелится, потому что не понимала что происходит. Ведь если бы было всё плохо, рядом сидящие взрослые что-то сказали бы, правда ведь? Но все молчали и я молчала. Его племянник могу укусить меня за ягодицу, стянув с меня нижнее бельё. Кусал больно, я плакала и бежала жаловаться маме, на что она, почему-то не смущалась, что с меня при 3-х мужчинах стянули трусики. Она ругала их за большие синяки.
Я не помню, чтобы приставания отчима были систематически, наоборот, они были крайне разбросаны во времени. В 8 лет, он ложился рядом, когда я отдыхала, и тёрся об меня интимным местом. Когда у меня стала расти грудь, обнимая меня он прижимал меня именно этой частью к себе. Но в силу того, что всё это с промежутком в несколько лет, годам к 15 мне начало казаться, что я преувеличиваю. Мне было 16, у нас в семье родилась двойня, мои любимые младшие сёстры. В семье есть ещё одна младшая сестра, я её тоже очень люблю. И она однажды заболела. Двойню оставили мне и отчиму (скорее мне, он детьми не занимался совсем), и та неделя, когда мамы не было рядом, была самой ужасной.
Первый раз он напился и начал меня обнимать, по привычке прижимая грудью к себе, но в этот раз он даже не пытался этого скрыть. А на следующий день, я стояла с одной малышкой на руках, он подошёл сзади и просто начал мять грудь (простите, что пишу откровенно, просто не знаю как это написать более тактично, прошу прощения, если это неэтично, буду рада, если поправите). Я первую минуту молчала от неожиданности, потом просила перестать, он спросил что перестать, но действий не прекратил. А потом ухмыльнулся, отпустил меня.Я подошла к кроватке, положить сестру. Он подошёл сзади и начал тереться об меня своей эрекцией. Я снова попросила перестать. Он не перестал, я развернулась к другой кроватке, чтобы взять на руки вторую сестру, и только когда на руках оказалась малышка он прекратил и вышел из дома (мы были на даче в тот период). Следующие дни прошли спокойно до приезда мамы, но после её приезда он снова начал походить ко мне, абсолютно трезвый, и трогать меня, конечно я сопротивлялась, у меня выработался рефлекс, каждый раз когда я его видела,я подносила руки ближе к груди. В один момент, где-то спустя неделю, он снова перестал это делать. Пока он это делал, а делал он это каждый день в течении где-то недели,он что-то постоянно спрашивал, нравится ли мне, просил чтобы я расслабилась. Через год я закончила школу и уехала из своего города, уже прошло 5 лет, а мы с ним виделись в общей сложности день-два. Мы не общаемся с отчимом, он уезжал из дома в какие-то командировки, когда я приезжала на каникулы, надо сказать, мне было легче находится дома из-за этого. Но если, пока я училась в ВУЗе общение было хоть какое-то, то на 4 курсе и уже полтора года после, мы вообще не разговаривали. Мама, наверное, думает, что это нормально. А мне легче, что его нет в моей жизни, пусть таким искусственным путём. Потому что в моей семье, где мама и мои сёстры, мне хорошо. Я бесконечно сильно люблю свою маму.
У меня были мужчины, один был скорее другом, который во всём поддерживал и была всегда рядом, а второй был возраста моего отца. После этих мужчин, 1,5 года не было контактов ни с кем, а потом обнаружила, что не равнодушна к девушкам. И собственно с этих пор отношения только с девушками, больше года живу с любимой.
Нужно сказать, что вниманием мужского пола никогда не была обделена, в силу достаточно красивой внешности и хорошего чувства юмора.
Но вот что меня беспокоит: вроде всё в прошлом, мне казалось, что я всё пережила. Но иногда, по абсолютно не понятным мне причинам (я не могу понять, что является катализатором этого) все события вплывают с новой силой,и я оказываюсь на грани нервного срыва. Пью успокоительные. С возрастом эти "выплывания" становятся всё чаще, тоска по отцу всё сильнее, какая-то боль или злость всё ярче. Я не знаю, что делать с этим. Вопросы относительно того: травма ли это всё или просто трудности детства (у некоторых и похлеще ситуации ведь и ничего, живут); отношения с девушками - это последствия или нет, ведь я всегда была "мальчишкой в юбке", не могла и не могу представить себя "хранительницей семейного очага" с самого детства, - не дают спокойно жить. О том, чтобы рассказать маме не может быть и речи, он очень хорошая, она очень мягкая и я знаю, что любит меня сильнее остальных. Если я расскажу – это разрушить нашу жизнь до основания.
Я понимаю - посоветовать что-либо в этом сумбуре достаточно сложно, но я прошу хотя бы указать мне направление, куда мне двигаться, чтобы «волны» воспоминаний и все эти вопросы, пусть не ушли, но стали преследовать меня реже.
P.S.:извините, что так много написала, первый раз пыталась всё рассказать. Благодарю заранее всех, вы делаете очень большое дело.
ИНОГДА НАСИЛИЕ ПРОИСХОДИТ В ТАКОЙ ЗАВУАЛИРОВАННОЙ ФОРМЕ , что и слова-то подобрать сложно. Человек может страдать годами, но не решаться заявить, что стал жертвой насилия: ему кажется, что у него мало доказательств, а агрессоры наделены властью. Ситуация усугубляется, если окружающие внушают человеку, что с ним ничего не произошло. Наша героиня Марина (имя изменено по её просьбе) рассказывает, как семья убедила её в том, что она выдумала историю о приставаниях отчима.
Юлия дудкина
«Папа тебя полечит»
Я родилась в Калмыкии. Наша семья не принадлежала ни к одному из религиозных учений, но в то же время принадлежала ко всем сразу. Например, в детстве бабушка водила меня в православную церковь и велела целовать иконы и раскаиваться за грехи. А когда мне было пять или шесть лет, у меня появился отчим, который был шаманом. Он лечил людей мантрами и прикосновениями - как правило, своих друзей или родственников. Когда у меня болела голова или мне нездоровилось, мама всегда говорила: «Иди к папе, он тебя полечит».
Отчим всегда был молчаливым, замкнутым человеком. В семье все знали, что его прошлое связано с криминалом - он был главарём уличной банды. Ему нравилось повторять: «Боятся - значит уважают». Иногда, когда он был в хорошем настроении, он рассказывал, как макал влиятельных людей головой в унитаз. Они с мамой смеялись над этими историями, и я тоже - мне казалось, раз взрослые веселятся, значит, это и правда смешно.
Считается, что шаманами становятся люди, которые пережили что-то очень тяжёлое. В юности они сильно страдают, потом какое-то время их «крутит» - они могут творить странные вещи, во что-то впутываться, сходить с ума. А дальше к ним приходит дар: у них появляются способности к ясновидению и целительству. Отчим родился в многодетной семье, но все его братья и сёстры погибли. Кажется, он рассказывал, что какое-то время жил на улице. В семье считалось, что его криминальное прошлое - это какой-то обязательный этап, который он пережил, чтобы стать целителем. Но теперь он уже другой, «хороший» человек. Все вели себя так, как будто вокруг него был какой-то особый ореол - говорили, что благодаря дару ясновидения он видит много страданий в мире, но не знает, что за люди их испытывают, и не может им помочь. Считалось, что от этого он сильно мучается. Лично я не относилась к нему ни хорошо, ни плохо - просто принимала его таким, каким он был. Так же как я принимала всё, что происходило в нашей семье.
«Целительство» происходило так: мы с отчимом уходили в спальню родителей и закрывали дверь. Я садилась напротив него, а он читал мантры, двигал руками вокруг моей головы и плеч, иногда слегка прикасался. Периодически спрашивал: «Чувствуешь тепло?» Тогда, наверное, мне казалось, что я что-то чувствовала. Вокруг многие верили в шаманизм, и я не подвергала сомнению ритуалы отчима. Но и какого-то особенно сильного эффекта от этих процедур я тоже не помню. Иногда, если у меня болела голова, после ритуала она действительно проходила. Но, с другой стороны, она ведь всегда рано или поздно проходит. Может, это и не было чудесным исцелением.
Когда я была в подростковом возрасте, отчим стал «лечить» меня как-то по-другому. Теперь он проводил руками не только по плечам, но и по всему моему телу. Прикасался к груди, залезал руками под одежду. Я никогда не понимала: то, что он делает - нормально или нет? Все его действия были очень неочевидными: нельзя сказать, чтобы он хватал руками мою грудь или откровенно домогался. Наверное, в таком случае я нашлась бы, как среагировать. Но он просто прикасался ко мне - гладил, трогал соски - так, словно это часть обряда. Иногда я осторожно отстраняла его руками. Но ни разу ничего не сказала. Мне было неловко говорить о происходящем вслух. Так продолжалось несколько лет - по два-три раза в месяц.
Сейчас я вспоминаю то время, и моё собственное поведение меня удивляет. Я не анализировала происходящее, не пыталась понять, почему отчим так делает. Когда «сеанс исцеления» заканчивался, я возвращалась к своим делам или ложилась спать. Не прокручивала в голове случившееся, не рефлексировала. Как будто моё сознание блокировало эту информацию. Отчим после обрядов вёл себя как ни в чём не бывало, и иногда мне казалось, что я схожу с ума. Я думала: может, мне показалось, что что-то не так? Может, он не заметил, как потрогал меня в интимном месте? А может, так и должен проходить обряд и я чего-то не понимаю?
Иногда я осторожно отстраняла его руками. Но ни разу ничего не сказала. Мне было неловко говорить о происходящем вслух
Однажды я упомянула случившееся в разговоре с мамой. Я не хотела жаловаться ей на отчима, просто решила рассказать о том, что меня удивило - может, она бы развеяла мои сомнения. Но она ответила: «Это очень серьёзное обвинение. Ты уверена, что это правда? Тебе не показалось? Может, ты надумала себе что-то?» Она стала намекать, что если я говорю правду, то эта история может закончиться разводом. Получилось, как будто ответственность за их отношения лежит на мне. Мне почему-то стало стыдно из-за того, что я обо всём ей рассказала. В итоге я с ней согласилась: «Да, наверное, мне показалось».
С детства мне рассказывали, будто бы мой родной отец изменял маме, пока она была беременна мной. О нём говорили как об ужасном человеке, а маму жалели - бабушка с дедушкой считали, что после развода она была очень несчастна. Теперь, когда мне намекнули, что я могу послужить причиной разлада с её новым мужчиной, я пошла на попятный. После того разговора я больше не упоминала странное поведение отчима. Мама тоже об этом не говорила. Это была особенность нашей семьи: после любого конфликта или сложного разговора все делали вид, что ничего не случилось. Мы не обсуждали проблемы, не обращали на них внимания. Конфликты не разрешались и не проговаривались - просто все вели себя так, будто всё как обычно. Я при этом чувствовала себя неловко, напряжённо. Но таковы были правила, и я не могла их нарушить.
Чем больше времени проходило после моего признания, тем больше я убеждала себя, что действия моего отчима ничего не значат. Мне казалось: раз мама не всполошилась, ничего не предприняла, значит, ничего серьёзного не происходит. Наверное, я и правда преувеличиваю. Он продолжал прикасаться к моей груди, но дело по-прежнему никогда не доходило до откровенных приставаний. По праздникам, когда мы все поздравляли и по очереди обнимали друг друга, он обхватывал меня руками за ягодицы и прижимал к себе. Но, как и в остальных случаях, я не могла понять, действительно ли произошло нечто странное или я что-то не так поняла.
Мне кажется, у меня с детства были размыты личные границы. Мама всегда решала за меня, как мне одеваться, как себя вести, что говорить за столом. Естественно, в чём-то я в итоге стала верить ей чуть ли не больше, чем себе. При этом я никогда не понимала её. Мы часто ссорились, и даже когда я плакала и кричала, она только смотрела на меня и ухмылялась. Я никогда не могла делиться с ней переживаниями, чем-то личным. Это было не принято в нашей семье. Однажды в детском саду я на спор поцеловалась с мальчиком, и за это мама меня отлупила. Хотя позже она утверждала, что такого не было и она просто меня отругала. Так или иначе, после того случая я старалась не болтать лишнего.
Ещё наша семья была довольно закрытой. У меня не было друзей: мне говорили, что мои одноклассники и одноклассницы - проститутки или избалованные дети из богатых семей. Из дома я шла в школу, потом в художку, а потом опять домой. Никогда не гуляла во дворе. Считалось, что в нашей семье всегда всё правильно и хорошо, а люди за пределами нашей семьи живут как-то «не так». Родители осуждали всех вокруг, и я тоже - вслед за ними. Неудивительно, что мне казалось, будто то, что делает мой отчим, - нормально. Ведь у нас в доме не может происходить ничего странного. К тому же из-за этой социальной изоляции мне совершенно не с кем было обсудить мои тревоги. Так что проще всего было о них просто не думать.
«Зачем ты это рассказываешь»
«Целительство» закончилось, когда в шестнадцать лет я выиграла грант и на год уехала учиться за границу. Вдалеке от семьи я вдруг почувствовала себя свободной. К своему удивлению, я не скучала ни по маме, ни по отчиму. Оказалось, без них я могу делать столько всего интересного: общаться с людьми, заниматься спортом, волонтёрством. Когда я вернулась, наши отношения стали натянутыми. Их как будто раздражало, что у меня появились собственные интересы, какая-то уверенность в себе. Когда я высказывала своё мнение, которое им не нравилось, они говорили: «Это ты на Западе своём нахваталась, задурили тебе голову».
Раньше мне казалось, что мама и отчим очень разные. Он - сварщик с криминальным прошлым. Она - из обеспеченной интеллигентной семьи. Теперь я начала понимать, что на самом деле они похожи. Им обоим нравилось контролировать людей, ощущать власть. Съездив за границу, я сумела ослабить этот контроль, и равновесие нарушилось. Ещё через год я поступила учиться в другой город и уехала.
На долгое время я перестала думать о тех странностях, которые происходили во время обрядов «исцеления». У меня началась новая жизнь. Я встречалась с парнями, у меня было много друзей. Правда, настоящей эмоциональной близости ни с кем не было, отношения были довольно поверхностными. Зато жизнь кипела: я никогда не оставалась одна, а домой приходила только поспать. Уже сейчас я понимаю, что боялась оставаться наедине с собой. Многие мои знакомые читали книги или смотрели сериалы. Но я этим не занималась, ведь для таких хобби обычно нужно находиться в одиночестве, а для меня это было невыносимо.
Летом 2018-го года я впервые в жизни сильно влюбилась. Такого я не чувствовала ещё никогда. Но моя любовь оказалась безответной. У меня начался серьёзный психологический кризис, и я внезапно отгородилась от людей. Три месяца я провела дома, думая о своей жизни, копаясь в себе. В моей голове вдруг стали всплывать воспоминания: то, что делал мой отчим, впервые обрело очертания, стало ярким. Мысли об этом стали буквально преследовать меня. Я наконец-то стала чётко понимать: то, что происходило, было ненормально, и это до сих пор влияет на меня и мою жизнь. Примерно тогда же я услышала о флешмобе #MeToo, и впервые в жизни мне захотелось поучаствовать в какой-то массовой акции. Я вдруг ощутила, что это очень важно для меня.
Я рассказала свою историю в фейсбуке. Многие стали поддерживать меня, писать, что я молодец. Но вскоре позвонила мамина подруга. Как только я подняла трубку, она стала кричать на меня: «Как ты можешь вываливать перед всеми грязное бельё?» Как будто сама история её не впечатлила - страшно было лишь то, что я её рассказала.
Мысли об этом стали буквально преследовать меня. Я стала чётко понимать: то, что происходило, было ненормально, и это до сих пор влияет на меня и мою жизнь
Потом о моём посте узнали и родственники. Дело в том, что у меня есть младший брат - сын мамы и отчима. Тем летом, когда на меня вдруг обрушилось понимание случившегося, я была очень встревожена и подавлена. Из-за этого я совершала поступки быстрее, чем успевала их обдумать. Я стала волноваться: вдруг и с братом происходило что-то подобное? Я позвонила ему узнать, всё ли с ним в порядке. Слово за слово, и я рассказала ему об отчиме. Он ответил: «Ты что, дура? Зачем ты мне это всё рассказываешь?»
Конечно, он пересказал наш разговор маме. Она звонила, говорила, что не верит мне. Потом стала обвинять: «Если это правда, то почему ты раньше мне не рассказывала?» Я напоминала ей, что пыталась обсудить этот вопрос много лет назад, но она всё отрицала, говорила, что я несу бред. Потом риторика сменилась. Мама стала говорить: «Даже если допустить, что такое и правда было, зачем вспоминать об этом сейчас, спустя столько лет?» Мы в очередной раз поругались, а уже в следующий раз она позвонила мне сама и общалась со мной так, как будто никакого конфликта не было.
Прямо как в детстве, я искала, с кем мне обсудить мою ситуацию, но не находила. Пробовала поговорить с бабушкой. Но она меня пристыдила: мол, я даже не представляю себе, какие серьёзные проблемы бывают у других людей. И добавила: «Мы же тебе не рассказываем про все наши трудности».
Осенью у меня начались панические атаки. Ко всему прочему из-за стресса я стала злоупотреблять марихуаной. От этого моё состояние стало ещё хуже. Когда я ехала в метро, мне казалось, что каждый прохожий хочет меня изнасиловать. Ещё у меня было ощущение, будто бы люди читают мои мысли. У меня начались параноидальные идеи: будто бы мой отчим может контролировать всех моих знакомых. Мне казалось, он может навредить мне даже на расстоянии. Как будто он был каким-то могущественным злым волшебником, который приходил ко мне во сне, а наяву виделся в каждом встречном. Я во всём стала видеть какие-то знаки, знамения. Ударилась в эзотерику. Временами мне казалось, что я просто схожу с ума.
Пост, который я написала в фейсбуке, я в итоге удалила. После того как родственники меня пристыдили, мне стало казаться, будто бы своей записью подвела их. Они живут в небольшом городе и очень заботятся о своей репутации. Казалось, что я предательница. Я убеждала себя: события из моего детства - лишь часть истории. Я не знаю всего. Нельзя осуждать отчима. К тому же меня не оставляла мысль, что он что-то сделает со мной.
Семейный скандал продолжался до утра. Потом я села на первый же автобус и уехала. Уже в дороге я успокоилась. Во мне как будто что-то переворачивалось. Я вдруг стала понимать: мне не нужно пытаться выяснить у матери и отчима, почему они так поступали со мной. Не нужно искать логику в их действиях. Проблема не во мне, а в них. Всё это время я не была сумасшедшей, не придумывала то, чего нет. Меня просто пытались в этом убедить.
Всё детство я жила в странном мире: в нём были определённые правила игры и я никогда не рассуждала логически, не задавала себе вопросов. Но теперь я могу уже не играть в эту игру. Когда я вернулась домой и спустилась в метро, я поняла, что моё наваждение сошло на нет. Мне больше не казалось, что люди хотят меня изнасиловать. Я поняла, что им нет до меня дела. Мир снова обрёл обычные, реалистичные очертания.
Сейчас я не общаюсь с мамой. Иногда она звонит мне, но, как правило, я не беру трубку. Я знаю - если мы начнём общаться, она снова будет делать вид, что ни тех разговоров, ни нашей ссоры не было. А я больше не хочу притворяться.
Московская жизнь
Когда мы переехали из Нижнего Новгорода в Москву, мне было четыре года. Мама давно планировала перебраться в столицу и наконец нашла выход - брак с москвичом. Причём не фиктивный, а "по любви". С его стороны. Жених по тем временам был завидный - инженер, своя трёхкомнатная квартира. Вот так и переехали. Отчим души во мне не чаял, относился как к родной, я его называла папой. Мама была ему за это благодарна очень и с удвоенной силой вила семейное гнездо.
Потом грянула перестройка. Работать отчим особо не хотел, с должности инженера перешёл на работу сторожем на полставки, говорил, что "так он будет больше уделять времени семье". Мама при этом пахала официанткой в ресторане в две смены, то есть основной доход приносила она: по тем временам зарплата инженера и рядом с доходом официантки не валялась. Ну и по вечерам постоянное пиво-вино, принесённое мамой с работы.
Пока мама работала, со мной сидел отчим: учил меня читать, купал, гулял. В редкие мамины выходные мы всей семьёй ходили в кино или просто в парк гулять. В общем, нормальная семья.
Гадкий утёнок
В школе я себя чувствовала гадким утёнком: толстая, училась на тройки, мальчики не обращали внимания совсем. И, как мне тогда казалось, я ничего из себя не представляла, способностей не было ни к чему, мама всегда говорила: "С твоими талантами надо специальность получать и идти работать". Конечно, мне нравился самый симпатичный мальчик в классе, но даже мечтать о нём не смела, понимала, что он никогда на меня не обратит внимания.
Когда мне исполнилось четырнадцать, мама устроилась на пароход барменом. На дворе 90-й год, а круизный теплоход - блатное место, золотое дно. Мама стала уезжать в круизы по Москве-реке и Волге на 2-3 дня в рейс.
А я, как всегда, оставалась с отчимом. В принципе, бояться было нечего, так как он меня растил и никогда не то что жеста, слова от него плохого не слышала.
Так прошло чуть больше года. Я поступила в техникум, началась новая жизнь, новые подружки. Однажды я пришла с дискотеки домой, в новой короткой клетчатой юбке, чувствовала себя почти красавицей. Отчим был пьян - в последнее время он всё чаще и больше пил. Ни с того ни с сего начал приставать. Я быстро прошла в свою комнату и закрылась.
Через пару часов, когда он затих, я вышла в туалет. Неожиданно в коридоре он налетел на меня, сгрёб в охапку и притащил в их с мамой спальню. Я попыталась кричать, но он закрыл рукой рот. И произошло то, что произошло. Всё это время мне казалось, что это не со мной происходит или просто страшный сон. У меня никак не укладывалось в голове, что тот, кого я называю папой, и этот чужой жестокий мужчина, что дышит на меня перегаром, один и тот же человек.
Стыд
Когда он уснул, я встала и пошла в душ. Юбку ту злосчастную выкинула, словно, если бы я была одета во что-то поскромнее, ничего бы не случилось. Потом снова заперлась в своей комнате, слёз не было, был шок. Утром, как только за окном стало светло, сбежала из дома, даже не позавтракав. Но холод и голод всё равно вынудили приехать вечером домой. До возвращения мамы из рейса оставался ещё один день.
Дома отчим как ни в чём не бывало налил мне супа и предупредил: если я проболтаюсь маме, он расскажет, что я сама к нему приставала. Что он не дурак, видел, как я перед ним в коротких юбках попой вертела и без лифчика полуголая ходила. Но я и сама бы молчала. Стыдно было перед мамой, она часто любила повторять о том, что, если женщина не захочет, мужчина и внимания не обратит.
Сейчас я думаю, что, наверное, мне в чём-то льстило это внимание взрослого мужика, было чувство, что я в чём-то круче более симпатичных подруг. Страх был потом, когда своему первому мальчику на первом курсе института я врала про первую любовь, про молодого человека, с которым всё было. Не расскажешь же, что мой первый опыт - пьяный отчим.
Год ада
Под предлогом "я расскажу матери, что ты ко мне приставала" это продолжалось около года. Когда мама была в рейсе, я старалась не попадаться отчиму на глаза, если была возможность, оставалась ночевать у подруг. Но так получалось не всегда. Иногда приходилось спать с ним. Не часто, раз в пару месяцев, когда мамы не было, а отчим напивался. Странно, что не залетела. Всё было как во сне.
Почему терпела? Маму не хотела беспокоить, она хоть и была с виду крепкая, но жаловалась иногда, что сердце колет. Потому и спустя годы не рассказывала, всё равно ничего не изменишь. Мама вышла замуж за этого урода ради квартиры, то есть ради меня. Чтобы у меня было больше возможностей, хорошее будущее. Она же не могла знать, как мне за эти "возможности" придётся расплачиваться. И в милицию не пошла по той же причине: был бы скандал, а толку - ноль, не перемотают же они мою жизнь назад.
Потом отношение к отчиму изменилось. Накатила тихая ненависть, очень спокойная. От одного его запаха выворачивало.
Новая жизнь
На первом курсе института я нашла работу и съехала. Стала снимать квартиру с подружкой-сокурсницей. Мама к этому отнеслась нормально: сама начала самостоятельную жизнь рано. Она так и не догадалась, что я буквально сбежала из дома из-за отчима.
Изредка я приезжала к маме в гости, сидели все вместе за обеденным столом, вела себя как обычно, да и отчим тоже больше не приставал. Но всё равно ни разу не оставалась с ночёвкой, мама и не настаивала, посидели, попили вина - и всё.
Мама с ним развелась лет через восемь: он пил уже серьёзно. С ним после развода не жила, оставаясь прописанной в квартире, снимала однушку в Подмосковье, будучи уже на пенсии. Но при этом совсем связи с отчимом не рвала. Когда отчим тяжело болел перед смертью, я ездила к нему по просьбе матери: то продукты привезти, то лекарства. Он меня и не узнавал уже почти. Когда он умер, нам отошла трёхкомнатная квартира.
У меня сын
Странно, что тогда, в молодости, я даже с пониманием к этому всему относилась, ну больной человек, что поделаешь… Сейчас, спустя годы понимаю, что отчим - мразь просто. Таких стрелять надо. Маме как не говорила, так и не скажу, пусть живёт спокойно. Если и надо было признаться, то тогда, в юности, а сейчас зачем ворошить? Чтобы она думала, что, пока она деньги зарабатывала, её дочь насиловали? Я сама мать, мне бы не хотелось под конец жизни получить такие признания, хотя до сих пор не понимаю: как она не чувствовала, что что-то не так, почему не спрашивала.
