Елене Кармазиной пришлось пройти через бытовые невзгоды, противодействие региональных властей и конфликты с нечистыми на руку бизнесменами, чтобы подарить новую жизнь дому середины девятнадцатого века.
Фотографии
Илья большаков
Адрес: Студеная, 39
Архитектор: неизвестен
Год постройки: около 1852
Количество этажей: 1 (без цоколя)
ПЛОЩАДЬ: 159 м 2
Санузел: раздельный
ПЛОЩАДЬ КУХНИ: 24 м 2
Историческая справка и архитектурные особенности
Несмотря на наличие генеральных планов, застройка Нижнего Новгорода, начавшаяся с Кремля, осуществлялась очень неравномерно, образуя своеобразные мысочки улиц и домов между небольшими внутренними реками и глубокими оврагами. Застройке территории современных улиц Студеная, Новая, Звездинка, Горького мешала река Ковалиха, извилисто протекавшая от площади Горького на северо-восток до Черного пруда и далее, круто поворачивая к юго-востоку, вдоль современной улицы Ковалихинской.
Однако со временем начали засыпать, пересекать мостами, а к середине XIX века - и заключать в трубы неудобную речку. Благодаря этому в 50-х годах развернулась застройка заречной территории, в том числе и улицы Студеной. В границах намеченных генпланом кварталов было проведено межевание. Датой рождения нынешнего дома № 39 можно считать 1852 год, когда титулярная советница Олимпиада Ивановна Кастальская купила один из участков (около четверти гектара) под строительство. Она построила жилой дом и не сохранившиеся до сегодняшнего дня придомовые постройки. Последним владельцем дома перед революцией был Василий Александрович Пахомов, открывший в доме кондитерскую «Москва», а также построивший двухэтажный каменный флигель. В дальнейшем усадьба передавалась по наследству детям Пахомова. До 1930 года дом числился за частным владельцем, затем (видимо, после Великой Отечественной войны) был превращен в коммуналку.
В конце XVIII - начале XIX века все строительство в городах Российской империи велось по образцовым проектам. То есть все дома в городе, начиная от богатых и больших и кончая вот такими маленькими, необходимо было выдерживать в едином стиле - классицизме. На Студеной и прилегающих улицах до конца 1930-х гг. это был «провинциальный классицизм», «классицизм для бедных». В то время район был городской окраиной, там селились мещане, мелкие купцы-разночинцы, духовенство, разорившиеся дворяне. Несмотря на то что дом № 39 построен в более поздний период, здесь тоже можно обнаружить скромные элементы классицизма: нечетное количество окон, наличники с прямоугольными сандриками, небогатый декор, венчающий главный фасад низкий треугольный фронтон со слуховым окном. Большинство этих элементов погибло в результате последнего пожара, но на старых чертежах и фотографиях можно увидеть первоначальный облик здания.
Елена Кармазина
хозяйка дома, архитектор-реставратор, преподаватель НнГАСУ
До 1991 года мы с мужем и детьми жили в обычной трехкомнатной квартире, но дети выросли, и я поняла, что, если они решат жениться или пожить отдельно, мы даже разменяться не сможем. Я разговорилась на эту тему с подругой, и она предложила поменять благоустроенную, но маленькую квартиру на дом без удобств. Мы с мужем строители, поэтому решили, что сможем потянуть такую работу. Начали подыскивать варианты. Как-то, проходя по улице Студеной, я обратила внимание на этот дом. Разговорилась с местными всезнающими бабушками, они и рассказали, что тут живет пара стариков, которые очень хотят меняться. Я же архитектор, пошла и спросила своих, какие планы на этот дом. Мне показали проект, по которому весь этот квартал шел на реконструкцию. Я посмотрела: наш домик в прежних границах, жилой, на реконструкцию. Сам Бог велел мне, реставратору, эту реконструкцию и сделать. Поинтересовалась, чей подвал. А подвал в аренде у геологов. Я говорю: «А если я сменяюсь, отдадите?» - «Отдадим». И вот, смотрю на этот дом, на эти своды в подвале и понимаю - мое!
Подали документы на обмен (тогда никто никакой недвижимости не имел и не продавал-покупал - менялись). Завертелись документы. А мы потихоньку стали осматриваться в подвале уже будущего своего дома, делать что-то. Мы тут и три слоя отравленных геологической химией полов выдрали, и стены от старой штукатурки отбивали, и сварщиками побывали, и воду начали проводить - в общем, начали благоустраиваться еще до переезда. Котел АГВ поставили, но не подключили.
Пока разбирались в подвале, бабушка с дедушкой наверху еще жили. Помойка была несусветная! Осенью менялись, думаю, как же я сюда детей привезу, может, зиму-то проживем? Воды не было, канализации не было, наверху печка, а подвал вовсе не отапливается. А в самом доме холодно и воняет туалетом, потолочные балки бревнами подперты, потолок провис. Но на всех полах был постелен белый линолеум, хороший такой... Я думаю - ну, хоть полы приличные. Правда, потом, когда мы переехали, смотрю: нет полов-то, бабушка сняла весь линолеум, скатала в рулон и увезла.
Я время тянула, документы были готовы, а мы все не переезжали. Я про себя думаю - каково детям, которые всегда жили хоть тесновато, но в тепле и с удобствами? Бабушка-то с дедушкой привыкли, а я как со своими? Может, отопление успеем сделать? Но старики очень боялись, что мы передумаем, откажемся от обмена, и решили, видимо, действовать наверняка. Вот, помню, я еще потихоньку собираю вещи в старой квартире. 29 декабря, Новый год на носу, у дочки день рождения. И вдруг на фургоне приезжают эти дед с бабкой с какими-то своими племянницами и говорят: «Мы вам сейчас поможем!» И давай мои вещи в фургон вытаскивать - мама дорогая! Привезли все наше имущество сюда и в снег вывалили, а мы давай заносить в дом. Пропало многое, магнитофон украл кто-то... Дети были в шоке: «Ты куда нас привезла?!»
Ну, потом мы, конечно, все разгребли, места много, печку топили. Постепенно делали воду. Это был такой праздник, это ж надо - потекла из крана холодная вода зимой! Дети поняли, что вода не всегда течет из крана. Впервые с этим столкнулись. Потом немножко стало налаживаться, начали чувствовать себя дома, поверили в свои силы. Канализацию мы не трогали до лета, потому что траншею копать надо. Отопление сделали. Стало тепло. Подали документы на приватизацию, тогда она еще только начиналась.
«Вы любите коричневые костюмы? А я люблю старинные дома!»
Но тут пришла новая беда - из-за произведенного обмена начались конфликты с администрацией. Если раньше никому в голову не приходило этот ветхий фонд использовать, даже расселить людей из аварийных домов годами не могли, то потом до властей, очевидно, дошло, что на таком жилье можно делать деньги. Начали разбираться, как я приобрела дом в центре. Сначала исподтишка - когда меня не было, пришел журналист из городской газеты, попытался расспросить соседей. Мне сразу стало ясно, что это чей-то заказ, и я пошла разбираться в редакцию, дождалась там этого репортера.
Он меня допрашивает, почему да почему вы сменялись, а я говорю: «Что мы сделали плохого? Замечательную квартиру на Тимирязева, в центре города, со всеми удобствами, с паркетом, с мусоропроводом, поменяли без доплаты на дом без воды, без канализации, без отопления. Старым хозяевам - удобства, нам - метры. Ни у кого ничего не просим. Что не так?» - «А вот - почему да зачем?» Корысть ищет. Я посмотрела на него, говорю: «Вот почему у вас коричневый костюм, вы любите коричневые костюмы? А я люблю старинные дома!»
Я знала, что меня могут сковырнуть
по одной простой причине -
МЫ УХУДШИЛИ ЖИЛИЩНЫЕ УСЛОВИЯ
Статья в газете не получилась. Тогда на сессии райсовета поставили вопрос о моем обмене. И вынесли решение: подать в суд на обратный обмен. Совесть моя была чиста, но я знала, что меня могут сковырнуть по одной простой причине - мы ухудшили жилищные условия. Тогда вышел закон - нельзя при обмене ухудшать жилищные условия. Нас вызвали в суд. Судили, разбирали, вызывали стариков. Судья спрашивает стариков: «Вас кто-нибудь принуждал к обмену?» Они встали, как взвоют: «Да к нам ангел прилетел! Мы всю жизнь ждали, чтобы кто-то сделал теплый туалет, у нас никогда не было никакого ремонта, дощечки никто не прибил!» Мы же с мужем, в свою очередь, представили справки, что площадь увеличили, воду провели, отопление сделали, канализацию начали делать, на приватизацию документы подали. В общем, судья сказала, что обе семьи улучшили свои жилищные условия, присудили оставить все без изменения.
В то время я была депутатом, и зачастила ко мне одна женщина, стала предлагать сдать подвал дома в аренду, чтобы ее фирма открыла там кафе. Меня не очень вдохновила эта идея, но потом я решила, что нужно соглашаться: денег было мало, а реставрация дома требовала значительных средств. Стали ко мне захаживать двое ее коллег, завезли мебель и посуду для ресторана, на этом все и затихло месяца на два. Ни арендной платы, ни охраны, ни каких-то работ. После двух месяцев моих звонков они наконец удосужились договор составить, я больше ничего подобного не видела. Арендодатель (это я) все должна, 12 пунктов моих долгов, а они - арендонаниматели - имеют сплошные «права», а должны только одно - по назначению использовать помещение. Тут-то я и осознала, во что ввязалась. Сказала им, что передумала.
После этого они показали свои истинные намерения. Начали приходить каждый день, требовать от меня подписать договор, угрожали мне и моему мужу. На отказ отвечали с редкостным упрямством: «Нет, мы здесь будем делать кафе». Однажды пришли и говорят: «Если сейчас не согласишься с нами сотрудничать, плохо будет». Я говорю: «Плохо вы меня знаете, ребята. Никогда моей семьей вы не будете командовать. Даже если сгорит этот дом, вы никогда ничего не получите!» Ну и зря я это произнесла.
Цоколь, сгоревший верх, ковер и телевизор
А на старый Новый нас подожгли. Мы с мужем уснули в два часа. Видимо, поджигатели специально выжидали, пока мы выключим свет, потому что пожарных соседи вызвали уже в 2:15. Я проснулась оттого, что старшая дочь нас трясет и говорит: «Мы горим, кажется». Меня охватила паника: содрала со стены абсолютно ненужный ковер, выдернула из розетки телевизор, все это выкинула в окно. Побежала за ведром, давай наливать воду, струйка еле течет, а надо мной чердак гудит! Бросила ведро. Вместе с детьми мы выпрыгнули через окно.
Пожарные долго ждали электриков, те не сразу нашли, какой провод отключать, все полыхает, наконец пожарные встали на лестницу и «клювами» шлангов разбили окна, стали поливать. Так бы, может, и не все сгорело, но они создали тягу. Занялась большая комната, пропала последняя надежда. Через четыре часа ужаса от нашей жизни осталось - цоколь, сгоревший верх, ковер и телевизор.
Лето перекантовались , наступила осень, холодает, газа нет, топить котел нечем
На следующий день пришли из администрации, обещали дать пособие на ремонт, а нам с семьей рекомендовали пока пожить в маневренном фонде. Я знала, что если уйду, все остатки дома разнесут по крупице. Говорю: «Помогите воду откачать из подвала, мы туда спустимся. Свет, газ восстановите - зима на дворе». Они: «Конечно, все сделаем». Ушли. Никто нам, конечно, воду не выкачивал. Из ЖЭКа, правда, пришли какие-то люди, в резиновых сапогах в подвал спустились, поковырялись, но хорошо, что не закончили. Я потом поняла - они пол ломами пробивали, чтобы вода в грунт ушла, чуть новую водопроводную трубу не пробили, помощники. Окна железом забили, лампочки на проводах подвесили. Воду мы ведрами на снег сутки выливали. Спустились в подвал, начали жить с нуля.
Люди приходили, дверь была открыта настежь, просто не запиралась, входили: кто подушку несет, кто одежду, кто крупу, кто сапоги. Одна женщина, я вот почему-то ее запомнила, принесла тетради, ручки, говорит: «Ребята-то у вас в школе». И я думаю - действительно, не на чем даже писать. Деньги разные люди несли. У адвентистов в церкви стоял ящик, они «для Кармазиной» собирали деньги, собрали миллион (сейчас это примерно десять тысяч). От администрации принесли два миллиона. Лето перекантовались, наступила осень, холодает, газа нет, топить котел нечем.
Я написала письмо Немцову: «Уважаемый Борис Ефимович! Прошу ссуду под приемлемые проценты. Никогда не думала, что буду просить для себя, всегда просила для других, но положение безвыходное». Рассмотрели мою просьбу, позвонили - дадим не ссуду, пособие, никаких процентов, безвозвратно. Два месяца это все тянулось. Что-то там не доходило, терялось, что-то я переписывала, в каких-то диких очередях стояла. Помню, позвонили: идите на главпочтамт, получайте деньги. Прибежала, а на почте говорят: нет никакого перевода. Опять звонки, разборки, еще раз послали, уже другие деньги. Наконец они мне его дали, это пособие. Но беда не приходит одна. Моего сына Антона забрали в армию, отправили в Дзержинск на сборный пункт. А утром я узнаю, что войска ввели в Грозный. В общем, все эти деньги, которые мне Немцов дал, потратила на то, чтобы вывезти Антона из Чечни, дослуживал он уже здесь.
Третья жизнь дома
Сейчас нам завидуют, ходят мимо дома, фотографируют: особняк в центре города. Но какой кровью этот особняк дался! Понадобилось двадцать лет, чтобы хотя бы восстановить то, что у нас было до пожара. Меня сейчас некоторые упрекают, что я, мол, реставратор, но не восстановила первоначальный облик дома. Но ведь от этого облика ничего не осталось. Сейчас сложно даже представить, каким был раньше наш несчастный дом. Теперь все обжито, но после пожара не было ни стен, ни крыши, ни окон, мы просто белой краской красили угли. Материал собирали по дощечке, по кирпичику, приходили какие-то алкоголики, поставляли стройматериал за бутылку. Все брала, куда деваться. Многое, конечно, уже не восстановить. Тут были наличники родные, а сейчас чужие, снятые с соседнего дома. В округе сносят много старых домов, я забираю оттуда все, что пригодно, буквально по крупицам, как кум Тыквочка из «Чиполлино», строю родовое гнездо. Мебель вся собрана по помойкам, кое-что досталось по наследству от соседей, от друзей. Зато теперь смотришь на эту мою полуразбитую мебель: антиквариат! Вот позавчера два буфетика из соседнего дома принесли. Буду драить. Люди выбрасывают, а я люблю это старое барахло. Уютно с ним.
Ваня, четвертый наш ребенок, родился уже после пожара. Внучки родились. Они и не представляют, что можно жить в четырех стенах, в квартире. Любят наш особняк. Растут домовладельцами. Так что есть кому передать это наследство. Правильно мы рисковали в 90-х годах. Правильно сделали, что не ушли после пожара, выстояли. Правильно надрывались на многолетней стройке. Все не зря.
Получается, у нашего дома три жизни. Первая - до революции; вторая - коммунальная, советская; и третья, драматическая, - сейчас, с нами.
Имеет ли право на существование странное утверждение, что до революции (1917 года) крестьяне Российской Империи жили в бедности? К примеру...: Если в Германии в конце 19 века крестьянин имел в хозяйстве корову - то он назывался зажиточным. А в Российской Империи если крестьянин имел ТОЛЬКО ОДНУ корову и ТОЛЬКО ОДНУ лошадь - такой крестьянин попадал в разряд бедняков.
Типовые дома крестьян конца 19 века были просторны (по меркам тех времен) и красивы. Люди побогаче украшали свои дома изысканной резьбой, крыли крыши деревянными лемехами (осиновыми) и даже железом... Люди победнее довольствовались дранкой на крыше или соломой (сейчас соломенная или камышовая крыша считается признаком состоятельности владельца)
В старинном журнале лет пять назад нашел эскизы типового крестьянского дома, журнал был весь дряхлый и рассыпался под руками, но я сделал попытку воссоздать этот проект (правда резьбой не украшал). Кто архитектор...не знаю!
Так что давайте посмотрим проект дома средней полосы России конца 19 века (реставрация Алексеев Иван Иванович)...
Мое мнение.... для 19 века это вполне достойное жилье...да и сейчас половина деревенской России живет в домах построенных по этому проекту.
План крестьянского дома:
Главный фасад:
Задний фасад:
Журнал был датирован 1876 годом.
Перепечатка ЗАПРЕЩЕНА, без разрешения автора
Глава 3. Планировки
Мы с вами прошлись по улицам старого Петербурга, мимоходом взглянув на фасады доходных домов. Сейчас предлагаю заглянуть во дворы, разобраться с запутанными дворовыми флигелями, подняться на этажи, зайти в квартиры. Где-то путешествие наше будет воображаемым, в котором нам помогут письменные источники, ведь совсем не сохранились деревянные доходные дома. Из каменных доходных домов без капитального ремонта остались лишь самые поздние по постройке и самые фешенебельные - около 23 % домов Петербурга не прошли капитального ремонта. Причем с каждым годом их становится все меньше и меньше. Вот по этим домам, чудом сохранившим дух старопетербургских квартир, путешествие наше может быть вполне реальным.
Особенно хорошо сохраняется структура старых дворов. За редким исключением обычно даже вновь возводимые вместо разрушенных дворовых флигелей дома повторяют конфигурацию старых фундаментов. Поэтому мы можем соприкоснуться с чудными лабиринтами подлинных петербургских дворов. Проходными дворами можно легко пересекать целые кварталы. Дворы разные по величине и конфигурации: квадратные и прямоугольные, трапециевидные, шести- и восьмигранные, и даже овальные эпохи модерна. Приглашаю вас из лестничных окон заглянуть и в световые дворики, чья площадь иногда чуть больше 4 кв. м (1 кв. сажень).
ГОРОДСКИЕ ДВОРЫ
В последней трети XVIII века и в первой половине XIX века доходный дом возводился вдоль улицы в размере участка. Боковые стены делались глухими, то есть без окон, чтобы соседний дом можно было пристроить вплотную, как того требовала сплошная застройка улиц «единою фасадою». Эти глухие стены, возведенные из огнеупорного кирпича для предупреждения распространения пожара с одного здания на другое, назывались «брандмауэры» (от нем. brandmauer - пожарная стена). Окна парадных комнат выходили на улицу, а окна личных помещений смотрели во двор, окруженный по периметру хозяйственными постройками - сараями, конюшнями, дровяниками. Все они имели вход со двора, а к границам участка выходили тыльной стороной.
Во второй половине XIX века, особенно в центральных районах, из-за возрастающей плотности городской застройки стал быстро распространяться иной тип двора, где место хозяйственных построек заняли жилые флигеля. Часть необходимых сараев вытеснялась на середину двора, часть встраивалась в жилые корпуса в качестве подвального этажа (прачечные, ледники, погреба) или первого этажа (каретные сараи).
Если ширина участка была до 20 метров, то возводили только один боковой флигель, дом принимал на плане очертания буквы «Г» (рис. 1А); если позволяла длина участка, к боковому флигелю пристраивали флигель, параллельный уличному, и план дома становился похожим на букву «С» (рис. 1Б). Если ширина участка составляла более 20 метров, то двор заключался в замкнутое каре с двумя боковыми флигелями. Такая застройка называлась «периметральной» (рис. 1В) и являлась наиболее распространенной.
Крупные удлиненные участки позволяли возводить двусторонние поперечные дворовые флигеля, делавшие единое дворовое пространство на анфиладу дворов, соединенных проездными арками (рис. 1Г) (например, Гагаринская ул., 3). Иногда строение имело два уличных фасада, занимая внутриквартальное пространство между двумя параллельными улицами. Так образовывались знаменитые петербургские проходные дворы (например, наб. р. Мойки, 20, - Б. Конюшенная ул., 11; Кирочная ул., 14, - Фурштатская ул., 13).
Когда участок имел достаточно большую ширину, то внутри дворового пространства возводились тоже двусторонние крестовидные дворовые флигеля (рис. 1Д), создававшие несколько параллельных анфилад дворов, соединенных между собой проездными арками.
Значительно реже встречаются примеры планировки внутренних флигелей не по периметру, а в центре участка, образуя в плане два открытых двора: «Т»-образные (рис. 2А) и «Н»-образные (рис. 2Б). Такая планировка дворов позволяла размещать и в дворовых флигелях комнаты в два ряда, хотя из окон открывался вид на близкую глухую стену соседнего домовладения.
Курдонер - открытый в сторону улицы двор. Подобную планировку доходных домов начали интенсивно практиковать на рубеже XIX и XX веков. Домовладельцы, естественно, хотели получать максимальную прибыль, а именно курдонер давал возможность увеличить длину «парадного» фасада в два или в два с половиной раза и, соответственно, умножить количество дорогих квартир.
Плотность застройки в середине XIX века ограничивалась правительством. Так, по Строительному уставу 1857 года двор должен был иметь площадь не менее 30 кв. сажень (135 кв. м) с расстояниями между флигелями не менее 3 саженей (6,4 м), если противоположная стена была без окон; и 6 саженей (12,8 м), если окна выходили во двор с обеих сторон. Но эти нормы касались лишь одного двора домовладения, все другие дворы могли быть еще меньше - от 4 кв. саженей (18 кв. м), поскольку расстояние между многоэтажными каменными флигелями не допускалось менее 2 саженей (4,26 м). Именно такие дворы стали именоваться «дворами-колодцами».
Все дворы по тому же уставу должны сообщаться с улицей или с другими дворами проездами шириной не менее 4,5 аршин (более 3 м).
Световые дворики, в отличие от обычных дворов, не соединялись проездными арками, и попасть в них можно было только через дверь с черной лестницы (иногда - лишь через окно). Использовались они только для освещения - в них выходили окна хозяйственных помещений квартир (кухонь, коридоров, отхожих мест, чуланов). Чаще всего они располагались в углах домовладения, где сходились перпендикулярные флигеля. Площадь световых двориков, или световых колодцев, должна быть не менее 1 кв. сажени (то есть менее 5 кв. м).
ВНУТРИДОМОВАЯ И КВАРТИРНАЯ ПЛАНИРОВКИ
Дома галерейного типа
Сначала доходные дома попробовали строить с галереями, располагавшимися по периметру двора (тип дома, заимствованный из Европы). Например, дома 1 и 3 на Мучном переулке, построенные в конце XVIII века П.С. Садовниковым. С открытых галерей имелся вход в квартиру, а иногда и в каждую комнату (Мучной пер., 9).
Вот как описывает Д.В. Григорович в главе 3 «Петербургских шарманщиков» галерейную планировку: «Маленький двухэтажный деревянный дом, выкрашенный всегдашнею зелено-грязною краскою и возвышающийся в углу темного двора, служит им убежищем. Наружность такого рода строений облеплена обыкновенно галереей, на которую с трудом взбираешься по шаткой лестнице».
Из-за холодного климата галереи в Петербурге не прижились, несмотря на то что их даже пытались застеклять (наб. р. Фонтанки, 84). Преимущество галереи как своеобразного общего коридора не ценилось петербуржцами, привыкшими к анфиладам и не испытывавшими в проходных комнатах ни малейшего неудобства.
Анфиладная планировка
Уличный корпус всегда строился двусторонним, то есть его окна выходили на улицу и во двор. В каждой квартире было по две параллельных анфилады комнат. Вдоль уличного фасада шла парадная анфилада, во двор выходили окна также анфилад но расположенных жилых комнат. Комнаты двух анфилад сообщались и между собой. Такие двусторонние квартиры (рис. 1А) ценились, во-первых, из-за престижности уличного фасада, куда выходила половина окон квартиры, и, во-вторых, из-за возможности сквозного проветривания.
Вдоль внутриквартальных границ участков строились флигеля, имевшие один дворовый фасад. Стена флигеля, выходившая на соседний участок, была без окон. К ней вплотную пристраивался дворовый флигель соседнего домовладения.
Квартиры в дворовых флигелях, как правило, односторонние: все их окна выходили во двор. Комнаты в дворовых квартирах (рис. 2А) также располагались анфиладно: от парадной лестницы шли сначала почти квадратные парадные комнаты в два-три окна, за ними - продолговатые жилые комнаты в одно окно, заканчивалась анфилада кухней с хозяйственными помещениями у черной лестницы. Подобная конфигурация комнат объяснялась тем, что они должны были занимать всю ширину одностороннего дворового корпуса, а он мог быть уже 3 саженей.
Но бывали и двусторонние дворовые флигеля. Тогда в них, как и в уличных корпусах, делались двусторонние квартиры, которые чрезвычайно ценились.
После изучения планов различных типов квартир петербуржцев выяснилось, что во второй половине XIX века происходят принципиальные изменения в планировке квартир - переход от анфиладности к закрытости комнат. Ранее на протяжении столетий не возникало необходимости делить внутреннее помещение на разгороженные комнаты: человек не испытывал потребности в обособлении и уединении. Затем внутреннее помещение дома стали делить на комнаты, однако открытые и неизолированные. Покои старинных дворцов и квартир, как правило, проходные, соединяющиеся в анфилады, и ни в одной из комнат нет полного уединения. Разумеется, причина не в «неумении» архитекторов или строителей планировать помещения по-другому. Причина в другом - в особом самоощущении человека, постоянно остававшегося на виду и не терпевшего от этого никаких моральных неудобств.
Коридорная планировка
Только со второй половины XIX века в Петербурге постепенно начинают появляться обособленные закрывающиеся покои, комнаты. Сначала это супружеские спальни и кабинеты, затем и другие личные комнаты. Индивиды начинают сильнее испытывать потребность в уединении.
С 1860-х годов в квартирах планируются коридоры, причем первоначально анфиладность сохраняется, а коридоры играют вспомогательную роль - ими пользуется прислуга. Так зародились (по современной жилищной терминологии) смежно-изолированные комнаты. В уличных корпусах коридоры располагались между двух анфилад (рис. 1Б), а в дворовых - вдоль глухой стены квартиры (рис. 2Б).
Постепенно коридорами начинали пользоваться все шире, иногда не используя межкомнатные двери. В середине 1880-х годов стали строиться квартиры с изолированными комнатами. Определить долю фактически изолированных комнат можно, поскольку даже заделанные и оклеенные обоями некогда существовавшие межкомнатные двери все равно указываются в сохранившихся поэтажных планах.
От свободной планировки к секционной
Первоначально все комнаты в каменных домах строились в капитальных стенах, и границы между квартирами отсутствовали. В зависимости от желания и потребности арендатора варьировалось количество комнат, предоставлявшихся ему. Одно и то же помещение могло быть нанято как единая квартира, с двумя входами; в нем могли быть выделены две квартиры, вход в одну из них - с парадной, в другую (обычно с меньшим количеством комнат) - с черной лестницы; максимальное количество квартир - четыре, когда отдельно сдавались разделенные уличная и дворовая анфилады комнат. Размер квартиры, то есть количество в ней комнат, определялся потребностями нанимателя. Кухни могли располагаться в любом месте квартиры.
К середине XIX века в квартирах произошло разделение комнат по функциям. С появлением рукомойников и отхожих мест, соединенных трубой с выгребной ямой, возникла необходимость расположения хозяйственных помещений одного над другим. Начинает формироваться новая планировка квартир - секционная, то есть кухни поэтажно должны располагаться одна над другой, а не в любом месте квартиры, как это было раньше. По мере распространения водопроводных и канализационных систем требования секционности становились все более жесткими.
Одним из самых ранних примеров четкой секционной схемы из сохранившихся зданий является нарядный дом А. Мейера (ул. Марата, 66), построенный в 1876 году архитектором В. Шретером. Принцип секционной планировки является единственным до нашего времени, ничего нового в планировке квартир вот уже более 100 лет не изобреталось.
Малометражная планировка
В начале XX века впервые появились специальные дома с дешевыми квартирами для неимущих. Поскольку возводились они не на индивидуальные средства, а на средства страховых акционерных обществ, то для строительства покупались огромные участки, иногда целые кварталы, где дома располагались свободно, вместо обычной сплошной застройки. Из-за происходивших социальных перемен (необходимость женщине работать) делаются шаги к переходу от жилого дома к жилищно-бытовому комплексу, с магазином, амбулаторией, столовой, детской комнатой. Изменилась и планировка квартир. Поскольку появились общедомовое центральное отопление, канализация, то стал возможен отказ от черных лестниц. Квартиры стали ниже в полтора раза: 4 аршина вместо привычных 6 (то есть 2,8 м вместо 4,2 м). Средняя площадь комнаты - около 11 кв. м. Делаются совмещенные санузлы и в однокомнатных квартирах - кухонные ниши вместо кухонь. Для экономии площади квартиры оборудовались встроенной мебелью. Но подобные дома были единичны, массовым жильем они станут только спустя 60 лет - знакомые нам малометражные «хрущевки».
ПЕРЕПЛАНИРОВКА ПОД СДАЧУ ВНАЕМ
Мы рассмотрели здания, специально возводимые для доходных домов. Но во второй половине XIX века довольно интенсивно начали переделывать под сдачу внаем уже существующие дома. К концу XIX века особняки и другие дома индивидуального пользования в Петербурге составляли менее одного процента от общего количества.
Особняки, превращенные в доходные дома
Во второй половине XIX века особняки содержат в Северной столице немногие. Подавляющее большинство владельцев особняков переоборудуют их под отдельные квартиры для сдачи внаем. Естественно, возможность переделок зависела от особенностей планировки каждого особняка. Обычно за собой домовладелец сохранял парадный второй этаж, превратив его в отдельную квартиру. Парадные помещения (кабинет, спальня, запасные гостиные и комнаты для гостей) с окнами во двор после установки перегородок становились личными жилыми комнатами. У черной лестницы, которой пользовались в особняке слуги, приходилось выделять комплекс хозяйственных помещений: кухню, комнаты для прислуги, ватерклозет, чулан и т. п.
Под жилье квартирантов перепланировались хозяйственный первый этаж и третий этаж, где раньше располагались личные комнаты хозяев особняка, а также дворовые флигеля. Но чаще на месте небольших одноэтажных дворовых флигельков, в которых жили управляющий с семьей, слуги, приживалки и располагались хозяйственные помещения (баня, прачечная, каретный и дровяной сараи, погреб и др.), возводились огромные 4-5-этажные дворовые флигеля с квартирами, специально спланированными под жильцов. Также стала привычной надстройка самого особняка на один или, реже, на два этажа.
Переделка в доходные традиционных деревянных домов
К началу XIX века все деревянные городские дома стояли на красной линии улицы. Между домами тянулся сплошной забор с калиткой и воротами.
Планировка деревянных домов в Петербурге сохранилась традиционной. Одноэтажные и двухэтажные дома обычно строились трех типов. Первый тип - трехкамерное жилище, представлявшее собой две избы, соединенные сенями, вход в них был со двора. Передняя изба, имевшая окна на улицу, обычно предназначалась для жильцов, а заднюю занимали хозяева (рис. 1). Передняя изба делилась легкими (тесовыми) перегородками обычно на четыре помещения: «зало» и спальня вдоль окон, выходивших на улицу, кухня и прихожая - с боковыми окнами во двор. Комнаты, оклеенные шпалерами (обоями), отапливались печью голландкой, а кухня - русской печью. Задняя изба, по другую сторону сеней, где жили хозяева, в первой половине XIX века еще могла быть курной, то есть отапливаться «по-черному». Обычно жилое пространство хозяйской избы не делилось вовсе, иногда выделялся перегородкой (не до потолка) «бабий кут» (кухня). В сенях отгораживали чулан, сдаваемый одиноким беднякам. Чулан мог быть даже с окном, но не отапливался.
Второй тип планировки деревянного жилища - пятистенок, где пятая (капитальная) стена делила пространство избы обычно на чистую половину, располагавшуюся вдоль уличного фасада, и на хозяйственную. Вход в оба помещения устраивался из сеней, тянувшихся вдоль дворового фасада и имевших вход с улицы (рис. 2).
Пятистенки встречались значительно реже, и принадлежали они горожанам победнее.
Третий тип планировки шестистенок (или крестовик) имел две капитальные стены, делящие внутреннее пространство. Этот дом представлял собой составленные вместе четыре сруба с общими внутренними бревенчатыми стенами, длина каждой стены, составленной из двух бревен, достигала 12 саженей. Площадь таких домов бывала огромной - более 600 кв. м. Внутри каждого сруба помещения делились легкими перегородками, образуя до 16 комнат. Встречался подобный тип строения редко и только у очень богатых домовладельцев.
Внешне все три типа легко отличимы. Трехкамерник («две избы через сени») и пятистенок, оба выходили на улицу тремя окнами, но пятистенок имел выход с крылечком на улицу. Шестистенок мог иметь вход и с улицы, и со двора, но по фасаду - шесть окон. Пол первого этажа любого деревянного петербургского дома возвышался над землей не менее, чем на 1 аршин (0,7 м). Во всех описаниях входа в дом упоминается крыльцо. Крыши домов, как правило, делались двухскатными, хотя есть упоминания и о четырехскатных. Под крышей - чердак.
К середине XIX века с распространением сдачи жилья внаем индивидуальные деревянные дома превращаются в многоквартирные. Во-первых, за счет увеличения этажности - обычно надстраивался имеющий отдельный вход с улицы второй этаж, он и сдавался жильцам, а первый использовался владельцем для жилья и торгового (лавка, трактир) хозяйского помещения. Во-вторых, пристройкой срубов, связанных между собой лестничными клетками. В-третьих, разгораживанием помещений внутренними перегородками.
Интересно отметить, что, подражая городской традиции, в чистой половине пятистенка или в передней избе трехкамерника пространство делилось на анфиладно расположенные комнаты: двери вели непосредственно из комнаты в комнату, и все они оказывались проходными.
Деревянные дома традиционной планировки и перестроенные под сдачу во множестве сохранялись в окраинных районах и в предместьях до Великой Отечественной войны, когда основная масса их погибла, оказавшись на линии фронта или будучи разобранной на дрова.
Что сохранилось от внутренней планировки доходных домов до наших дней
Планировка квартир обычно сохраняется неплохо. Но очень осторожно надо относиться к деленным квартирам. Если квартира располагалась на втором или третьем этаже, где находились многокомнатные так называемые барские квартиры, то в ней обязательно было два входа: с черной и парадной лестниц. Если же сегодня вход в квартиру устроен с одной лестницы, то совершенно очевидно, что перепланировка произошла в послереволюционный период, о чем также свидетельствует наличие в квартире с парадным входом кухни, переоборудованной из жилой комнаты.
Деление квартир на других этажах часто происходило и до революции, о чем свидетельствуют данные переписей, обследований санитарных врачей и мемуарная литература. Так, квартиры подвальных этажей обычно делились на однокомнатную швейцарскую с выходом на парадную лестницу и многокомнатную квартиру с выходом на черную лестницу, которую артельно арендовали сезонные рабочие, или она использовалась под «угловых» жильцов. Квартиры верхних этажей обычно тоже дробились, на парадную лестницу выходила квартира с большим количеством комнат, а на черную - с меньшим.
Наиболее часто встречающиеся изменения планировки внутри квартир - заложенные двери между анфиладно расположенными комнатами, местоположение их обычно заметно, и деленные перегородками комнаты, о чем красноречиво говорит неполный рисунок потолочного плафона. Эти изменения тоже могли произойти как до, так и после революции.
С учетом вышеперечисленных особенностей вполне достоверно можно судить о планировке и размерах квартир доходных домов.
Итак, в планировке квартир произошли изменения. С повсеместным распространением водопровода проектирование многоэтажных домов стало исключительно секционным, то есть кухни стали располагаться одна над другой, а не в любом месте квартиры, как делалось раньше. Для квартир становится характерна коридорная структура. Анфиладная планировка продолжает сохраняться параллельно с коридорной только в парадных помещениях барских квартир. Если раньше любая комната имела капитальные стены, то к концу XIX века помещения как деревянных домов предместий с традиционной планировкой, так и многоэтажных каменных домов центра все чаще делят перегородками, образуя вместо одной несколько комнат. Вызвано это распространением сдачи жилья внаем. Во второй половине XIX века шло заметное уменьшение площади комнат, причем как личных, так и парадных.
Обычно специально построенный доходный дом возводился из камня, однако 3 % из построенных домов строились из дерева. Естественно, время, революция, война и другие катаклизмы уничтожали прежде всего деревянные доходные дома. Сейчас мне известен только один чудом сохранившийся дом подобной планировки на 5-й линии Васильевского острова, 58, да и то он расселен и законсервирован уже много лет в ожидании капитального ремонта (более вероятно, что его снесут...).
Планировка доходных домов
В середине XIX века этот новый тип зданий - доходный дом «под жильцов» - стал приобретать свои специфические черты . Стремясь к повышению доходности участков, домовладельцы стали застраивать их все более плотно. Уже в 1836 году сборник «„Статистические сведения о Петербурге“ отмечал, что доходные дома или растут в вышину, или расширяются внутри своих дворов, которые от этого здесь большею частью тесны, не всегда доступны свежему воздуху и не вполне освещаемы» .
Дом В. Г. Жукова. Архитектор Н. П. Гребенка, 1845 г. Фасад и генеральный план участка. ЦГИАЛ. Публикуется впервые.
Помимо лицевых корпусов, выходящих фасадами на улицу, в глубине участка, вплотную к его боковым границам, возводились внутренние дворовые флигеля. Так возникла периметральная застройка участков, характерная для доходных домов уже в первой трети XIX века и широко применявшаяся в середине столетия.
На более просторных участках кроме периметрально расположенных флигелей стали возводить и поперечные флигеля. Первоначальное единое пространство двора делилось ими на отдельные замкнутые дворы небольшого размера. Так были застроены, в частности, участки купцов В. Г. Жукова на углу Садовой и Гороховой улиц, 31/34 (архитектор Н. П. Гребенка), и Мейнгарда на углу Садовой улицы и Таирова (ныне Бринько) переулка, 44/6 (архитектор А. И. Ланге, 1855–1856 гг.). На участках, простирающихся внутрь квартала, внутренние дворы подчас выстраивались в своего рода анфиладу, соединенную арками проездов.
Правительство, пытаясь хоть в какой-то мере регулировать плотность застройки, вынуждено было ввести ряд ограничительных норм. Строительный устав, утвержденный в 1857 году, требовал:
«Во всяком отдельном участке должен быть по крайней мере один двор, пространством не менее 30 кв. саж., причем наименьшая ширина его должна быть не менее 3-х саж., остальные дворы могут быть и менее 30 кв. саж., но должны сообщаться проездами не менее 4,5 арш. с улицей или другими дворами.
Кроме обыкновенных дворов дозволяется устраивать исключительно для освещения лестниц, коридоров, отхожих мест, чуланов и т. п. помещений световые дворики.
Наименьший размер световых двориков, какой бы формы они ни были, должен быть таков, чтобы в его площадь можно было вписать квадрат в сажень».
Строительный устав разрешал ставить многоэтажные каменные флигеля очень тесно: лишь бы между ними оставалось расстояние не менее двух сажен (т. е. 4 м 26 см). Совершенно очевидно, что такие плотные нормы застройки противоречили требованиям гигиены, но зато отвечали интересам домовладельцев. Тесные, плохо проветриваемые, полутемные дворы-колодцы стали характерной чертой многих доходных домов капиталистического Петербурга.
В строительных правилах были и такие гуманные статьи, которые гласили, что «воспрещается устраивать жилые этажи с полами ниже поверхности тротуара», что «устройство приспособлений для жилья под крышами - на чердаках воспрещается». Однако на деле эти требования не соблюдались. Подвальные и полуподвальные этажи стали все чаще заселяться городской беднотой, а чердаки - приспосабливаться под жилые мансарды.
Зато неукоснительно соблюдалось правило, запрещающее в стенах, расположенных вдоль границ участка, устраивать проемы, даже если на соседнем участке стояли низкие строения. Такие глухие, лишенные окон стены-брандмауэры становились характерной чертой архитектурного облика Петербурга.
Процесс уплотнения застройки на протяжении XIX века шел нарастающими темпами. Если в середине XIX века у многих доходных домов еще оставались относительно просторные дворы, то во второй половине столетия они стали быстро исчезать, их вытесняли громады внутренних флигелей. Особенно высока была плотность застройки в центральных частях Петербурга: порою почти весь участок оказывался занят строениями, а в узкие дворы-колодцы едва проникал солнечный свет.
И все же архитектор, проектировавший дом, да и его заказчик-домовладелец должны были в той или иной мере учитывать потребности жильцов. Это вынуждало искать такие планировочные решения, в которых удавалось бы достигнуть компромисса между интересами жильцов и интересами владельца. Таким образом, компоновка доходных домов стимулировалась различными тенденциями: стремлением к функциональной целесообразности, удобству, комфорту и желанием домовладельца получить наибольшую прибыль. В некоторых аспектах эти тенденции совпадали: комфортабельные квартиры сдавались квартиронанимателям за большую плату. Однако в основном эти тенденции объективно противостояли друг другу, и их переплетение и противоборство порождали многие противоречия в архитектуре доходных домов.
Планировка квартир в доходных домах отличалась большим разнообразием. Диапазон их размеров и их комфортабельности был очень широк - от огромных «барских» квартир до скромных квартир в одну-три комнаты.
Значительную долю составляли квартиры, рассчитанные на представителей «средних классов», - в четыре - шесть комнат. Размеры и пропорции комнат в них были различны: от роскошных гостиных до узких клетушек и каморок. Лишь редко удавалось делать комнаты, по очертаниям близкие к квадрату; гораздо чаще с целью увеличения прибыльности комнаты вытягивали в глубину, что ухудшало их освещенность и воздухообмен.
В лицевых корпусах, выходящих на улицу, размещались большие многокомнатные квартиры, рассчитанные на состоятельных жильцов. Одну из лучших квартир здесь часто занимала семья самого домовладельца. Большие квартиры непременно имели две лестницы - парадную, вход на которую вел с улицы, и черную, выходящую во двор. В наиболее комфортабельных доходных домах парадные лестницы нередко оформлялись очень нарядно и обогревались каминами. Черные лестницы служили для подъема дров, ими пользовалась прислуга, по ним проходили торговцы-разносчики, полотеры и т. п. Вблизи выходов на черные лестницы в квартирах размещались кухни, комнаты прислуги, уборные. Таким образом, наличие двух лестниц предопределяло своеобразное зонирование квартир, их разделение на «барскую» и хозяйственную зоны, причем в больших квартирах «барская» зона в свою очередь делилась на парадные комнаты, рассчитанные на прием гостей, и на жилые.
Во внутренних, дворовых флигелях, где размещались сравнительно небольшие и более дешевые квартиры, ограничивались устройством одной лестницы. Кухня, санузел, кладовые в таких квартирах располагались вблизи входов.
Внутренняя структура доходных домов диктовалась особенностями социального заказа. Специфической чертой застройки Петербурга было то, что не только в одном квартале, но зачастую в одном и том же доме и размеры квартир, и уровень их комфортабельности были разными, рассчитанными на жильцов разного достатка. План многоквартирного доходного дома и его вертикальный архитектурный разрез становились своеобразной характеристикой социального разреза общества: типы квартир и населяющие их жильцы соответствовали ступеням социальной лестницы.
Сложившаяся в Петербурге система застройки привела к тому, что даже в центральных районах города рядом с роскошными особняками и доходными домами «под барские квартиры» находилось много жилищ, представлявших собой настоящие трущобы. Их распространению способствовало и то, что нередко квартиронаниматели, сняв квартиру у владельца дома, в свою очередь сдавали ее покомнатно своим постояльцам, обращая собираемую с них плату в источник своих доходов. Такая двойная система найма могла превращаться в тройную, так как наниматель комнаты мог сдать «угол», получая деньги с «углового жильца» в свою пользу. Все это вело к полному произволу в размерах квартирной платы и создавало невыносимые условия, особенно для бедных и многосемейных жильцов. В то же самое время такая система найма приводила к совершенно антисанитарной плотности заселения квартир доходных домов: ведь она не регламентировалась никакими законами, а увеличение количества жильцов приводило к увеличению доходов домовладельца.
В середине XIX века в Петербурге стали формироваться настоящие трущобные районы - одно из самых характерных и самых мрачных детищ капитализма. Эти районы охватили многие кварталы между «канавой» - так нелестно называли в те годы петербуржцы Екатерининский канал (ныне канал Грибоедова) - и Фонтанкой и перекинулись за Фонтанку, постепенно распространяясь в сторону Обводного канала. Кварталы здесь были плотно застроены многоэтажными доходными домами, причем многие квартиры были заселены «комнатными» и «угловыми» жильцами.
О том, каковы были жилищные условия в домах такого типа, свидетельствуют произведения многих писателей тех лет. В качестве примера можно привести хотя бы описание дома, стоявшего где-то вблизи Фонтанки, в котором жил Макар Девушкин - герой романа Ф. М. Достоевского «Бедные люди». В доме, как и обычно, две лестницы. Одна парадная - «чистая, светлая, широкая, все чугун да красное дерево». Иначе выглядела черная лестница: «винтовая, сырая, грязная, ступеньки поломаны и стены такие жирные, что рука прилипает, когда на них опираешься. На каждой площадке стоят сундуки, стулья и шкафы поломанные, ветошки развешаны, окна повыбиты; лоханки стоят со всякой нечистью, с грязью, с сором, с яичною скорлупою да с рыбьими пузырями; запах дурной… одним словом, нехорошо».
Квартира, в которой Макар Девушкин снимает комнатку-конуру за кухней, - по его словам, «Ноев ковчег»: она очень типична для полутрущобных домов с многокомнатными квартирами под «комнатных» и «угловых» жильцов. «Вообразите, примерно, длинный коридор, совершенно темный и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую все двери да двери, точно номера, все так в ряд простираются (обычный для тех лет прием внутренней планировки доходного дома: темные коридоры проходят вдоль брандмауэров, комнаты выходят окнами во двор. - А. П.). Ну, вот и нанимают эти номера, а в них по одной комнате в каждом; живут в одной и по двое, и по трое». Причем это отнюдь не пролетарская беднота, а люди «все такие образованные, ученые. Чиновник один есть (он где-то по литературной части), человек начитанный… Два офицера живут и все в карты играют. Мичман живет; англичанин-учитель живет». Что касается расположения комнат, то «оно - нечего сказать, - удобно, это правда, но как-то в них душно, то есть не то чтобы оно пахло дурно, а так, если можно выразиться, немного гнилой, остро-услащенный запах какой-то… Чижики так и мрут. Мичман уж пятого покупает - не живут в нашем воздухе, да и только» .
В архитектуре доходных домов со всей достоверностью и убедительностью отразились социальные противоречия эпохи - и в планировке зданий, и в усиливающемся контрасте между обликом лицевых фасадов домов и их «изнанкой» - системой тесных дворов-колодцев. А так как доходные дома стали составлять большинство построек в Петербурге XIX века, то присущие им архитектурные особенности очень сильно повлияли на градостроительное развитие города в целом, на эволюцию его общего архитектурно-художественного облика.
Светло-желтый особняк в стиле ампир с лепными медальонами и барельефами кажется чуть ли не самым новым домом в этой части Леонтьевского переулка. Однако внешность обманчива: в отличие от соседа напротив (Кустарного музея, выстроенного в начале ХХ века и только имитирующего палаты), здесь в основе настоящий XVIII век.
С 1737 по 1745 год участком владел князь Мещерский. При нём уже существовал стоящий торцом к переулку дом в стиле барокко со сводами в первом этаже. Дом был построен в начале XVIII века.
В 1812 году здание обгорело снаружи. Его восстановили новые хозяева, полковник Н.А.Волков с супругой Е.А.Волковой. Заново были отделаны интерьеры, фасады дома стали классическими. Между старых ризалитов поместили колоннаду портика из спаренных колонн, фланкированных квадратными пилонами. Эффектным фоном для неё стала затенённая лоджия. В композицию парадного двора усадьбы входила находившаяся к югу от него, на соседнем участке, церковь Николы в Хлынове (Снесена в 1930-х годах). Небольшой ансамбль из храма с куполом на широком барабане и дома с мощным портиком производил сильное впечатление. Во владении Волковых дом оставался до 1848 года.
В 1858 году дом купила Аграфена Фёдоровна Закревская (1800-1879). Она была дружна с поэтами А.С.Пушкиным, Е.А.Баратынским, П.А.Вяземским и отличалась своевольным характером, экстравагантностью и желанием помогать людям. Полной противоположностью был её муж, граф Арсений Андреевич Закревский, московский генерал-губернатор. Он страдал мелочной регламентацией всего в городе, даже не подвластного ему по закону и был известен как выдающийся самодур. Дом был куплен А.Ф.Закревской на собственные деньги в ожидании отставки мужа и переезда из резиденции генерал-губернатора (Тверская, 14). Закревские оборудовали в 1862 году в дальнем ризалите домовую церковь. После смерти супруга в 1865 году А.Ф.Закревская предпочитала жить в Италии. После её смерти наследники быстро продали дом.
Владение сразу же купил купец – меховщик Пётр Павлович Сорокоумовский (1842-1922). Он заново отделал интерьеры дома. В залах повесили специально изготовленные в Венеции люстры и разместили коллекцию живописи Айвазовского, Тропинина, Левитана. Новый хозяин не имел права содержать в своём доме церковь и её упразднили. Иконостас был подарен новому храму при комплексе зданий Вспомогательного Общества купеческих приказчиков (Большая Серпуховская, 44). П.П.Сорокоумовский скончался и был похоронен в Ницце. После 1917 года в здание въехал Центральный Дом работников просвещения.
Последние десятилетия владение занимает посольство Греции.
В 2012 году в доме начались реставрационные работы. Реставрация фасадов подразумевала сохранение композиции и оформления периода первой четверти XIX века. Были воссозданы частично утраченные каннелюры на пилястрах и колоннах портика, венчающий карниз центральной части северного фасада, докомпонован лепной декор. Целью реставрационных работ в интерьерах стало сохранение и восстановление ценных элементов планировки и художественной отделки парадных залов периода последней четверти ХIХ века.
В ходе исследований было найдено первоначальное цветовое решение в духе интерьеров А.С.Каминского. Отреставрированы каменные ступени, ограждение парадной лестницы и световой фонарь над ней; мраморные камины; порталы дверей. Расчищен от поздних многослойных окрасок и докомпонован лепной декор стен и потолков. По рисункам воссоздаваемого периода выполнены паркетные полы первого этажа. Сохранившиеся откосы из искусственного мрамора в парадных залах второго этажа отреставрировали, а их отделку, утраченную в части помещений, воссоздали. Выполнена реставрация росписей потолков в куполе парадной лестницы и кессонах юго-западной гостиной второго этажа в технике гризайль. Отреставрированы подлинные запорные механизмы, сохранившиеся лишь на одном окне в холле второго этажа.
В 2015 году объект стал лауреатом конкурса Правительства Москвы на лучший проект в области сохранения и популяризации объектов культурного наследия "Московская реставрация" в номинации: "За лучший проект реставрации объекта культурного наследия".
